— А вы уверены, что вам в третью квартиру? — спросила женщина. — Потому что в третьей квартире живу я.
— А это точно дом Х? — спросил Захар.
— Точно, — сказала женщина. — Вы мне что-то в почтовый ящик бросили?.. — вдруг осенило её.
— Нет, что вы, — убедительно покачал головой Захар. — Наверное, мне всё-таки нужно на другой этаж. — И поспешил скорей ретироваться наверх.
Дождавшись хлопка двери подъезда внизу, он приспустился к почтовым ящикам, и, кое-как подцепив пальцами доклад из 3-го ящика (женщина его видела, значит, поймёт, что доклад от него!), кинул в 9-й. Однако в 9-м ящике с задней стороны была широкая щель (такое бывало у некоторых ячеек), и доклад провалился в неё и упал снизу, на пол площадки. Захар чертыхнулся и кинул доклад в другой случайный ящик, потом кинул второй и поспешил скорее смыться. Он надеялся, что женщина, выйдя из подъезда, сразу ушла по своим делам, а не стояла снизу под окнами, наблюдая его манипуляции (что легко сделать, потому что он на самой нижней площадке был как на ладони). И надеялся, что она не знает тех своих соседей, которым Гордеев подкинул послания, иначе они могут рассказать о докладах ей. По пути домой он ощущал стыд. Так близко от провала Штирлиц ещё ни разу не был.
По итогам акции, он в одиночку распространил 107 докладов. В одиночку — потому что Постернак ему так ни разу и не помог. Сколько раз он ни выходил в рейд, у Витьки находились какие-то неотложные дела, либо болела голова, либо просто лень было добираться в труднодоступную часть города. В конце концов Гордеев плюнул и решил делать всё сам. Несмотря на то, что изначальные замыслы были гораздо глобальнее, с прицелом на 500-1000 экземпляров и возможным распространением акции на другие города (с помощью надёжных знакомых), Захар всё-таки сделал немало. На большее просто не хватило времени. Но если из ста человек, которые получат этот доклад, каждый покажет его хотя бы десяти своим знакомым, значит, есть основания полагать, что около тысячи человек протрут глаза. На фоне огромной страны мнение такого маленького количества людей ничего не меняет, но вдруг хотя бы один из тысячи — станет новым Февральным или Немцовым… По возвращению Захар планировал продолжать осуществлять акцию, так как у него должно было остаться ещё не меньше половины суммы, подаренной ему дедушкой и бабушкой.
Не зря же Захар решил добираться из Майского до Москвы максимально экономным способом — на поезде в вагоне класса плацкарт. А из Москвы на автобусе до Киева и оттуда на автобусе до Николаева. Дорога должна была отнять больше недели: шесть суток в поезде, ночь в первом автобусе и день во втором. Билеты Захар предварительно заказал в интернете сразу по получении приглашения, и уже имел на руках в распечатанном виде.
Перед отъездом Захар перетащил всё своё барахло к бабушке, точнее, перевёз, на такси, потому что Алиса сказала ему, что хочет, чтобы он съехал, потому что решила начать сдавать эту гостинку. Захар решил, что он и так достаточно долго пожил у неё за символическую плату. И все вещи (такие как компьютер и принтер), кроме тех, что он брал в поездку, ему пришлось в авральном порядке, в несколько заходов стаскивать с девятого этажа и грузить в такси, да ещё и платить за простойку. Потом уже по пути он объяснил водителю, что в доме не работает лифт, и извинился за долгое ожидание.
Бабушке Захар сказал, что ему нужно закинуть куда-то вещи на неопределённое время, и, чтоб она не беспокоилась, предупредил, что некоторое время не будет захаживать к ней в гости, потому что у него появились «дела». Также он предупредил и маму, что некоторое время может не заходить в «Телеграмм» и не отвечать на звонки. (Он предполагал, что на протяжении недели в поезде может сесть телефон и не быть интернета.)
30 сентября, в день отъезда, у Алисы как раз был день рождения, и они пересеклись в её гостинке, когда Захар забирал вещи для поездки и собирался выдвигаться на вокзал, а та пришла за ключами и наведать кошечек, и он вручил ей завернутый в пакет подарок. Алиса открыла и пришла в неописуемый восторг от купленной Захаром для неё в Москве лисы.
— Как здорово! — сказала она. — Ты всё-таки умеешь быть неожиданным. Я думала, что это будет какая-нибудь книга.
— Книг у тебя и так навалом, — подмигнул Захар. — За сто лет все не перечитаешь.
— Спасибо, что разобрал их, и дотошно подписал каждую коробочку, — сказала Алиса. — А эту лису я буду теперь брать с собой в постель.
Захар понял, что даже несмотря на то, что они расстались, Алисина радость от подарка окупила материальные расходы на него, и он тогда не зря возвращался в «Глобус Гурмэ». Они с Алисой спустились, и, непринуждённо разговаривая, как старые друзья, дошли до остановки, на которой им пора было расходиться. Алиса поделилась, что какое-то время назад снова начала общаться с мамой, и слово за слово они помирились.
— Вот видишь, — незлобно сказал Захар, — я же говорил, что дело было во мне, а ты спорила. Теперь, когда мы расстались, ситуация сама собой уладилась. — Алиса только пожала плечами.
— Ну ладно, давай хоть обниму тебя на прощание, — сказала она и повисла у него на шее. Потом, отстранившись, всмотрелась в его лицо и сделала комплимент: — Какие ж у тебя всё-таки глаза красивые… Всё, давай, вон твоя маршрутка подъезжает.
Захар, сделав на прощание махающий жест, подхватил тяжёлые сумки и залез в маршрутку. Потом, уже на Светланской, он дождался ночи, вызвал такси и к часу по абсолютно пустым дорогам прикатил на вокзал. Таксист, к его облегчению, не оказался маньяком. Наконец, когда объявили посадку, Захар, безудержно уставший, так как не спал последние сутки со всеми этими перевозками вещей и приготовлениями к отъезду, показал проводнице паспорт и билет и забрался в поезд.
Часть третья. Слава Украине! Глава 4. Жизнь есть сон
Плацкарт, в принципе, особо не отличался от купе. Захар раньше никогда не ездил в плацкарте. Только несколько раз в купе, и то, на не слишком большие расстояния в сопровождении кого-то из взрослых. Если память ему не изменяла, дольше, чем на одну ночь он в поезде не задерживался. А тут предстояло ехать целую неделю. Так он всю Россию-матушку в окно может посмотреть!
