Нехитрая шутка помогла слегка расслабиться. В танке раздался нестройный хриплый смех четырёх человек.
- Бронебойный! – скомандовал Морошкин.
Первым загорелся «длинноносый», ползущий впереди по улице. Такое прозвище получила немецкая «четвёрка», обзаведшаяся не только очень толстой бронёй, но и семидесятикалиберным длинноствольным орудием семьдесят пять миллиметров. Это орудие превосходило даже зенитку «восемь-восемь» по бронепробиваемости благодаря специальным бронебойным снарядам. Ранее такой PzKpfw IV был крайне серьёзным противником для всех советских танков. Но с появлением в армии Т-43М и КВ-100М его опасность резко снизилась.
В ответ в советский танк прилетели три снаряда в борт и в башню.
- Влево! Бронебойный! По «длинному»! – коротко отдавал команды лейтенант.
Вот полыхнул второй опасный немецкий танк. Тут же встал «шерман», у которого снаряд русского танка разнёс катки с гусеницей с правого борта. И вдруг…
- Орудие повредили! Ма-ать их! - заматерился Свистунов. - Ах ты ж в бога душу мать суки драные! Да сапог вам в грузно от апостола Петра на проповеди!
Слова наводчика морозом прошли по телу каждого члена экипажа. Без своего орудия непробиваемый танк превращался в мишень, которую рано или поздно подожгут. Ухудшало ситуацию… да что там – делало её катастрофической, что в боевом запале «мощный» Морошкина оказался в глубине немецких позиций и единственный, наверное, танк в этой части города из-за взорванного моста. Сейчас их могло спасти только чудо. И оно случилось.
Морошкин с бессильной злостью смотрел на то, как приближаются немецкие танки. Вот до них уже буквально рукой подать, ещё немного и кирпичом докинуть можно. Или гранатой. Кусая губы от злой досады, лейтенант уже собрался отдать приказ покинуть танк и отступить под прикрытием полосы дыма, как вдруг одна за другой полыхнули вражеские машины. Вот на задымившемся «шермане» откинулся люк, из которого стал с трудом вылезать танкист. Но спастись ему, было не суждено, так как миг спустя из люка вырвался огненный фонтан, словно, кто-то внутри включил гигантскую газовую горелку. Человек дёрнулся, вскинул руками и повалился на танк сломанной куклой, объятый пламенем. И хотя это был враг, Морошкин на секунду в душе пожалел его. Слишком это страшная смерть, когда сгораешь заживо.
Потом он стал искать тех, кто так ловко и быстро уничтожил вражеские танки. И даже сумел заметить небольшой танк, проскочивший на огромной скорости между домами далеко левее. Больше всего он был похож на БТ-7, которых в четырнадцатом танковом корпусе было процентов двадцать. Но чтобы эта машина из своей «сорокопятки» вот так сходу – пусть и в борт – подожгла два средних танка?!
Так же машинально отметил про себя, что увидел танк чудом, краем глаза, тот словно какой-то призрак ускользал от прямого взгляда.
- Кажись, наши справа мелькнули, - в наушнике через ТПУ раздался голос Свистунова. – Не разобрать толком в дыму ентом.
- Справа? – переспросил лейтенант.
- Ага. А что?
- Да и слева я видел «бэтэшку», хотя точно и не уверен – так быстро та проскочила.
- Я тоже видел что-то такое, командир, - вклинился в их разговор татарин. – Только не рассмотрел подробностей. Машина, ну прямо чисто шайтан, промелькнула вдали.
Ведя разговор, Морошкин одновременно осматривался по сторонам, стараясь не пропустить очередных гитлеровцев с зажигательными бутылками или «фаустпатронами». Или – желающих поскорее оказаться в своей Валгалле.
«Или их рай называется по-другому?», – на секунду задумался парень и тут заметил шевеление рядом с берегом. – Позади нас справа движение!
К сожалению, при установке мощного орудия в танк пришлось отказаться от пулемёта в корме башни. Конструкторы оставили только крошечный лючок для стрельбы из ручного оружия. К слову, очень неудобно из него стрелять из-за толстой башенной брони.
Не столько ради того, чтобы попасть, сколько больше на испуг, лейтенант выстрелил несколько раз из «нагана» в ту сторону, где секундой ранее видел несколько фигур с оружием в руках.
А в ответ тишина.
«Испугались?».
- Лейтенант, наши, кажись, - сказал Свистунов.
В самом деле, далеко слева, где Морошкин в первый раз увидел танк-призрак, со стороны реки перебежали к домам и к деревьям в скверах две группы красноармейцев. Он вновь посмотрел назад, куда стрелял только что и… точно, там тоже оказались бойцы в советских гимнастёрках, касках, с ППШ и «мосинскими» карабинами в руках. Морошкин хорошо рассмотрел только двоих, прочие ловко укрывались за набережной.
Щёлкнув запорами на люке, лейтенант откинул его в сторону и высунул голову наружу:
- Что залегли, славяне? Не боись, не обидим! – крикнул он в их сторону.
- Смотри, как бы самого не обидели! – донеслось в ответ. Из-за шума в ушах после ударов снарядов по броне и близких взрывов гранат и мин, Морошкин едва разобрал чужие слова.
Несмотря на вроде как недружелюбную фразу, угрозы она не несла, скорее это была шуточная присказка из разряда: «Как поживаете? – Не дождётесь!».
Прячущиеся от выстрелов из танка красноармейцы при виде танкиста, дружно вылезли из своего укрытия. Оказалось, что пряталось их здесь как бы, не два отделения. Большая часть умчалась дальше добивать отступающих немцев, но двое пехотинцев задержались на несколько минут у танка.
- Не скучно у вас тут было, - поцокал языком усатый боец в возрасте, вооружённый незнакомым автоматом с узким изогнутым магазином и дырчатом кожухом на стволе. Он с уважением осмотрел побитую броню танка, потом прошёлся взглядом по телам немцев, пытавшихся добраться до танка с гранатами и минами, посмотрел на горящие дома вокруг и следы от осколков и снарядов на них и тротуаре.
- А то! – задрал нос Сафиулин.
Морошкин, когда увидел со стороны свой танк, в очередной раз почувствовал озноб. На «мощном» живого места не было. Отметины от снарядов, реактивных гранат «фаустпатронов», обычных гранат и следы пуль густо испятнали броню танка. В одном месте в броне торчал обломок сердечника от бронебойного снаряда. На лобовой плите корпуса чернел неглубокий кратер от попадания бронепрожигающего снаряда или от малокалиберного из пушки, выпускающей снаряды с такой огромной скоростью, что при столкновении с бронёй сталь танка и снаряда буквально вскипает. И при этом было удивительно, что приборы наблюдения танка оказались целёхонькими.
