– А вдруг она правду говорит? Пошли отсюда.
– Я не уйду, пока не покончу с ее щенком.
Синие глаза Бранвен сверкнули.
– Уходи немедленно. Или сгоришь.
Он сделал шаг назад.
Она наклонилась к нему, затем повелительным тоном произнесла одно лишь слово:
– Убирайся.
Остальные мальчишки бросились бежать. Динатий, видя их бегство, заколебался. Он сложил пальцы обеих рук в знаки, предохраняющие от дурного глаза.
– Уходи! – повторила Бранвен.
Динатий несколько мгновений сверлил ее ненавидящим взглядом, затем пошел прочь.
Я взял Бранвен за руку, и вместе мы медленно направились к нашей хижине.
Глава 5
Священное время
Вытянувшись на своем тюфяке, я морщился от боли, пока Бранвен ощупывала мои покрытые синяками бока. Тонкие лучики света, просачивавшиеся сквозь прорехи в соломенной крыше, падали на ее плечи и лицо. Она озабоченно нахмурила лоб. Синие глаза смотрели на меня так пристально, что мне казалось, будто взгляд их пронизывает меня насквозь.
– Спасибо, что помогла мне.
– Не стоит благодарности.
– Ты держалась прекрасно. Честное слово, прекрасно! И появилась как раз вовремя, прямо как с неба свалилась. Будто одна из твоих греческих богинь – Афина или еще кто-нибудь.
Морщинки на лбу Бранвен стали глубже.
– Боюсь, скорее как Зевс.
Я рассмеялся и тут же пожалел об этом – бок жутко заболел.
– Хочешь сказать, что обрушила на них гром и молнию?
– Вместо мудрости. – Она печально вздохнула. – Я сделала лишь то, что сделала бы на моем месте любая мать. Хотя ты никогда…
– Что?
Она покачала головой.
– Ничего.
Бранвен поднялась и на несколько минут ушла, чтобы приготовить припарку, источавшую запахи дыма и кедра. Я слышал, как она рубила и растирала кору. Потом она вернулась к моему ложу. Приложив припарку к моим ребрам, она слегка прижала ее ладонями. Я почувствовал, как тепло постепенно проникает в мое тело, в кости, и как будто сам костный мозг превратился в тлеющие уголья.
Через некоторое время она закрыла глаза и начала негромко и медленно напевать заклинание, которое я слышал от нее не раз во время работы. Раньше я часто задумывался о том, поет ли она его для того, чтобы излечить больного, или же каким-то образом – а каким, я не мог сказать – излечить саму себя. Но на этот раз, когда я вгляделся ей в лицо, у меня не осталось сомнений: песнь предназначалась для нее, а вовсе не для меня.
Хи гододин катан хьеХуд а лледрит маль виданГаунсе аэ баллавн вен кабриВаригаль дон ФинкайраДравиа, дравиа Финкайра.Я чувствовал, что слова эти принадлежат языку иного мира, лежащего далеко за морем. Я подождал, пока Бранвен откроет глаза, затем задал так часто волновавший меня вопрос, хотя и не ожидал услышать ответ.
– Что это означает?
И снова она окинула меня взглядом, проникавшим в самую душу. Затем, тщательно подбирая слова, ответила:
– Это песнь о волшебной стране. Стране соблазнов. Стране миражей. Эта страна называется Финкайра.
– А что это за слова в конце? «Дравиа, дравиа Финкайра».
Она понизила голос до шепота.
– «Живи вечно, живи вечно, Финкайра». – Она опустила взгляд. – Финкайра. Страна многих чудес, прославленная бардами на тысяче языков. Песни говорят, что страна эта находится на полпути между нашим миром и миром духов – она не принадлежит ни земле, ни небесам, но служит мостом, соединяющим их. О, я могла бы столько рассказать тебе о ней! Цвета там ярче цветов Земли на восходе солнца, воздух там ароматнее самого благоуханного земного сада. Множество загадочных существ обитает там – и легенда говорит, что среди них есть первые великаны.
Я пошевелился и, придвинувшись ближе, взглянул ей в лицо.
– Тебя послушать, так она существует на самом деле.
Руки Бранвен крепче прижали меня к тюфяку.
– Не больше, чем любое другое место из тех, о которых я рассказывала тебе. Мои истории могут быть не такими реальными, как вот эта припарка, сын мой, но тем не менее они правдивы! Достаточно правдивы, чтобы помогать мне жить дальше. И трудиться. И находить скрытое значение в каждом сне, в каждом листе дерева, в каждой капле росы.
– Ты что, хочешь сказать, что твои легенды – как и те мифы о греческих богах – на самом деле правда?
– О да. – Она помолчала минуту. – Легенды требуют веры, а не доказательств. Неужели ты не понимаешь? Они существуют в священном времени, которое движется по кругу. Это не историческое время, текущее в одном направлении. И все же они реальны, сын мой. Во многом более реальны, чем повседневная жизнь этой жалкой маленькой деревушки.
Я озадаченно нахмурил лоб.
– Но ведь греческая вершина Олимп – совершенно не то, что наша гора Ир Видва.
Пальцы ее слегка расслабились.
– Они не так сильно отличаются друг от друга, как ты считаешь. Гора Олимп существует на земле и в мифах. В земном и священном времени. Там можно найти Зевса, Афину и других. Это промежуточное место – оно не совсем принадлежит нашему миру и не совсем – Миру Иному, оно лежит посередине. Точно так же туман – это не воздух и не вода, а одновременно и то, и другое. Есть еще одно такое место – греческий остров Делос, где был рожден и живет Аполлон.
– Разумеется, в мифах. Но не в настоящей жизни.
Бранвен странно взглянула на меня.
– Ты в этом уверен?
– Ну… допустим, не уверен. Никогда не был в Греции. Но сотни раз видел гору Ир Видва, прямо вот из этого окошка. Никакого Аполлона там нет! Ни на этой горе, ни в этой деревне.
И снова этот странный взгляд.
– Ты уверен?
– Ну конечно, уверен! – Я вытащил из тюфяка несколько соломинок и швырнул их на пол. – Эта деревня – жалкая дыра! Грязная солома, потрескавшиеся стены, злобные людишки. Злобные и невежественные. Подумать только, половина из них верит, что ты действительно колдунья!
Сняв припарку, она осмотрела синяк, расплывавшийся у меня на боку.
– И все-таки они приходят сюда за помощью.
Бранвен взяла деревянную чашу с зеленовато-бурой мазью, от которой исходил едкий запах, похожий на запах перезрелых ягод. Двумя пальцами левой руки она осторожно начала накладывать мазь на синяк.
– Скажи мне вот что, – начала она, не отрывая взгляда от моих ребер, – никогда не случалось так, что, гуляя в одиночестве, вдали от деревенской суеты, ты вдруг чувствовал присутствие потусторонних сил, чего-то невидимого? Может быть, внизу, у реки, или где-нибудь в лесу?
Мысли мои обратились к гигантской сосне, раскачивавшейся на ветру. Я почти слышал шелест ветвей, чувствовал запах смолы, ощущал под руками шершавую, липкую поверхность коры.
– Да, иногда, в лесу…
– Что?
– Я чувствовал, что деревья, особенно старые деревья, как будто живые. Не просто как растения, а как люди. У них есть лица. Есть души.
Бранвен кивнула.
– Как у дриад и гамадриад. – Она задумчиво взглянула на меня. –
