– И кто же это?
– Дерево, – улыбнулась Риа. – Дерево по имени Арбасса.
Я представил ее сидящей на ветвях огромного, раскидистого дерева. И тоже улыбнулся.
Затем я вспомнил Бранвен, которая тоже была мне почти как мать, и почувствовал странную теплоту в груди. Она была от меня так далека, но временами – так близка. Я вспомнил ее рассказы, ее работу, ее глаза, полные печали. Как хотелось бы мне, чтобы она рассказала о себе больше, не только о моем загадочном прошлом, но о своих собственных бедах. Я надеялся, что в один прекрасный день еще увижу ее, хотя в глубине души был уверен, что нам не суждено больше встретиться. Я неуверенно произнес про себя молитву тому Богу, к которому она обращалась так часто, и попросил ниспослать ей покой – покой, который она тщетно стремилась найти.
Внезапно откуда-то сверху раздался резкий свист. Я поднял голову и заметил на ветке знакомый силуэт.
– Не может быть.
– Это сокол-дербник, – сказала Риа. – Молодой самец. И еще, посмотри: у него покалечено крыло. Там не хватает нескольких перьев. – Она наклонила голову, подобно соколу, и издала похожий пронзительный звук.
Птица, повторив ее жест, снова свистнула. На этот раз свист получился более мелодичным, в нем звучали какие-то горловые ноты.
Риа приподняла густые брови и обернулась ко мне.
– Он сообщил мне – и между прочим, не слишком вежливо, – что ты недавно спас ему жизнь.
– Это он тебе сказал?
– А что, это неправда?
– Почему же, правда. Я немного подлечил его после драки. Но где ты научилась разговаривать с птицами?
Риа пожала плечами, как будто я задал ужасно глупый вопрос.
– Это не сложнее, чем разговаривать с деревьями. – И она добавила немного печально: – То есть, с теми, которые еще не спят. Ну, неважно. А с кем дрался этот сокол?
– Он проявил невероятную смелость. Или глупость. Он вступил в бой с двумя гигантскими крысами, каждая из которых была по крайней мере втрое крупнее его.
– С гигантскими крысами? – Риа, судя по ее голосу, встревожилась. – Где? В Лесу Друма?
Я покачал головой.
– Нет, но прямо на опушке. На берегу небольшого ручья, который вытекает из чащи.
Риа мрачно взглянула на сокола, жадно клевавшего конический фрукт.
– Крысы-убийцы на нашей стороне реки… – пробормотала она, качая головой. – Им запрещено входить в Лес Друма. Никогда не слышала, чтобы они появлялись так близко. Конечно, твой друг сокол не слишком благовоспитан, но он хорошо поступил, что напал на них.
– А мне кажется, что эта птица просто любит драться. Она могла с такой же легкостью напасть на тебя или на меня. И он мне совсем не друг.
И, словно для того, чтобы опровергнуть мои слова, сокол, захлопав крыльями, слетел с ветки и уселся мне на левое плечо.
Риа рассмеялась.
– Похоже, он с тобой не согласен. – Она задумчиво рассматривала птицу. – Знаешь, возможно, что ваша встреча произошла неспроста.
Я поморщился.
– Конечно, неспроста – очередное невезение. Несчастье преследует меня повсюду.
– Не уверена. Мне не кажется, что он может принести тебе несчастье.
И, издав веселый, дружелюбный свист, она протянула соколу руку.
Птица в ответ проскрежетала что-то и взмахнула когтистой лапой. Риа отдернула руку, но недостаточно быстро – коготь задел тыльную сторону ее ладони.
– Ой! – Нахмурившись, она слизнула выступившую кровь, затем свистнула строго, укоризненно.
Сокол выругался в ответ на своем птичьем языке.
– Прекратите! – рявкнул я и попытался стряхнуть птицу с плеча, но та держалась крепко, впившись когтями в мое тело сквозь тунику.
– Убери его подальше от меня, – велела Риа. – Эта птица несет с собой несчастье.
– А я тебе говорил.
– Не надо меня поучать! – Она поднялась, собираясь уходить. – Просто избавься от него.
Я тоже встал вместе со своим нежданным гостем.
– А ты не можешь мне как-нибудь помочь?
– Это твой друг. – И она зашагала прочь, вниз по склону холма.
Я снова попытался согнать сокола с плеча, но тот не желал улетать. Глядя мне прямо в глаза, он сердито свистнул, как будто угрожал оторвать мне ухо, если я не смирюсь с его присутствием.
Раздраженно ворча, я побежал следом за Рией, которая уже скрылась в лесу. Птица, крепко вцепившаяся мне в плечо, хлопала крыльями. Когда я, наконец, догнал девочку, то нашел ее сидящей на невысоком квадратном камне; она облизывала свою рану.
– Думаю, ты не сумеешь залечить мне руку подобно тому, как ты вылечил крыло своему другу.
– Он мне не друг! – Я тряхнул левым плечом, но сокол удержался, продолжая сверлить меня ледяным взглядом. – Неужели ты не видишь? Скорее похоже на то, что он мой хозяин, а я его слуга. – Я злобно уставился на птицу. – Я не могу его прогнать.
На лице Рии появилось сочувственное выражение.
– Прости. Я рассердилась потому, что у меня ужасно болит рука.
– Дай я посмотрю.
Я взял ее руку и осмотрел глубокий порез. Кровь не останавливалась. Я торопливо раскрыл мешочек с травами и, достав щепотку порошка, посыпал его на рану. Затем сорвал с ближайшей ветки широкий лист и положил его сверху, предварительно сжав края раны – я десятки раз видел, как это делала Бранвен. Затем с помощью куска лианы из рукава Рии я крепко обвязал ей руку.
Она повертела рукой и с благодарностью взглянула на меня.
– Где ты этому научился?
– У Бранвен. Той женщины, которая рассказывала мне мифы. Она много знала о врачевании. – Я завязал свой мешочек. – Однако она умела исцелять только телесные раны.
– Исцелить душевные раны гораздо труднее, – кивнула Риа.
– А куда ты сейчас пойдешь?
– К себе домой. Надеюсь, ты пойдешь со мной. – Она махнула рукой в сторону сокола, который в ответ поднял лапу, выставив зловещие когти. – Можешь взять с собой своего… э-э… спутника.
– Очень благородно с твоей стороны, – угрюмо ответил я. Несмотря на присутствие надоедливой птицы, мое желание узнать больше об этом острове и о самой Рии не угасало. – С удовольствием пойду с тобой. Но я не смогу остаться надолго.
– Ничего страшного. Только прихвати с собой эту птицу, когда будешь уходить.
– А разве у меня есть выбор?
И мы углубились в лес. Все утро и добрую часть дня мы шли по какой-то тропе, видимой только Рие. Мы огибали холмы, перепрыгивали через ручьи, брели через болота, над которыми жужжали тучи насекомых.
Один раз, когда мы находились посреди болота, Риа указала на мертвое дерево, которое, как мне показалось, было выкрашено ярко-красной краской. Она хлопнула в ладоши, и в тот же миг над ветвями поднялось алое облако. Бабочки – сотни, тысячи бабочек – взмыли в воздух, и дерево вновь превратилось в голый скелет.
Я
