Клэр и Стивен приняли их не сказать, что с распростертыми объятиями, но большего Шон от них и не ожидал. В доме Рейнольдс было уютно, тепло, не то что в хижине, где они кантовались последние пару недель; здесь Даниэль мог получить настоящую помощь, он ее и получил. Уже через пару дней мальчик стал чувствовать себя лучше, а еще через несколько — вовсе вернул себе прежний задор. В этом городе Даниэль был счастлив: у него появились друзья — Крис и его вечно хмурый, но забавный отец, новая семья — бабушка с дедушкой, какая-никакая, но спокойная жизнь, и, вопреки собственной настороженности, Шон был рад за брата. После всего, что они пережили за пару месяцев, Даниэль заслужил эти минуты беззаботного отдыха. Шон, однако, похвастаться тем же не мог.
Клэр и Стивену юноша не доверял. За Криса и его отца опасался, ведь рано или поздно они могли узнать о магической силе брата. И завершали общее настроение многочисленные кошмары, которые преследовали Шона чуть ли не каждую ночь. Клементина. Несмотря на то, что их связь пропала пару недель назад, девушка все равно возвращалась к Шону каждую ночь, но уже совершенно в другом амплуа. Шон не мог больше слышать голос Клем, не мог снова ощутить те эмоции, которые она переживала, юноша больше не чувствовал ее. Но видел. Представлял многочисленные варианты произошедшего на корабле Дельты, каждый из которых пугал не хуже другого. Ее могли укусить, застрелить, зарезать, поймать. Она могла оступиться, утонуть, или нет. Взрыв корабля. Что, если она не выбралась? Что, если смогла спасти своих друзей, но банально не успела сбежать с горящего судна сама? Голова гудела от бесконечных мыслей и образов. И тем не менее не думать парень не мог. Просыпаясь посреди ночи, Шон молча смотрел в потолок, в окно, за которым сумеречную темноту прорезали бледные огни новогодних гирлянд, и продолжал думать. Он предполагал многое, даже то, что связь никогда не пропадала. Возможно, Клементина до сих пор слышит его. Возможно, она все-таки выжила, победила, вернулась в Эриксон, в свою комнату, и на самом деле проблема не в ней, а в нем? Не исключено. Но, если проблема в нем, то как он может все разрешить? Как все исправить?..
«Ответь, пожалуйста, как? Подскажи» — проговаривал про себя Шон, представляя, как Клементина смотрит за ним и печально качает головой. Она недовольна. Девушка наверняка ожидала от него большего. Больших стараний, большего желания вернуть их разорвавшуюся связь. И от этих мыслей Шону становилось только противнее от самого себя. Проблема точно в нем, совершенно. Он всегда был неправильным. Недостаточно изобретательным как отец, недостаточно харизматичным как Даниэль, недостаточно умным как Лайла, недостаточно сильным как Клем. В каждой черте, которой мог себя охарактеризовать Шон, звучало пресловутое «недостаточно». Недостаточный. И это ли не лучшее определение его самого.
И среди таких мыслей временами всплывала еще одна, самая худшая, самая неприятная. Что, если он зря тратит время? Что, если никакой связи никогда и не было? Что, если Клементина — это всего лишь иллюзия, миф, который Шон придумал сам для себя? Он перенес смерть отца, и после этого на его плечи легла непомерная ответственность — забота о младшем брате, вся эта беготня от полиции, «путь в никуда», которому Диасы следуют всю свою новую жизнь. Что, если Клементина — это просто результат его психической травмы? Почему нет? Возможен и такой вариант, хотя Шон и до последнего не хотел в него верить. Несмотря ни на что, он любил Клементину, до сих пор любит. И даже если она — это олицетворение его проблем с головой, значит Шону повезло, и ему досталась самая лучшая шиза из возможных, пропажа которой надломила его, но не сломала.
Первый урок Клементины: «Никогда не сдавайся, шли страхи на хер и помни, в какую бы глубокую жопу ни завела тебя жизнь, из нее всегда найдется выход наружу». И Шон в это верил. Искренне верил. Ведь Клементина никогда не допускала ошибок. И даже сейчас она целиком и полностью оставалась права. Нужно слать страхи на хер и жить дальше. Поэтому Шон, несмотря на ночные кошмары и вечный недосып, смотрел по ее примеру только вперед. И за это титаническое терпение, кажется, сама жизнь сжалилась над ним и в качестве утешительного приза преподнесла самый неожиданный подарок из всех — новый шанс, новую надежду.
Это произошло в одно ясное зимнее утро. В тот день Шон и Даниэль обещали Крису и его отцу поехать с ними на ярмарку, выбрать новогоднюю ель в дом Эриксенов. Спокойствие. Впервые за несколько дней Шон почувствовал, как с души словно камень упал, он впервые мог вздохнуть полной грудью. Заснеженная дорога, яркое солнце и ясное, чистое небо над головой. В салоне автомобиля играла тихая, ненавязчивая мелодия, а позади, из пикапа, слышался детский смех. Даниэль и Крис всегда находили повод повеселиться. А в это время отец Криса — Чарльз — молча смотрел на дорогу. Губы его расплылись в улыбке, а взгляд сиял. Мужчина давно обещал сыну купить новогоднюю ель, а также парочку новых украшений, и наконец он исполнит свое обещание. Вдохнет праздник в их серые будни и вернет ребенку радужное настроение. Несмотря ни на что, Чарльз все равно любил сына и желал ему только хорошего. Возможно, именно сегодня как раз тот день, когда он на самом деле принесет ребенку «что-то хорошее»? Мужчина надеялся на это.
А тем временем сам Шон только молча наблюдал за остальными, периодически бросая взгляд в окно. Впервые он почувствовал себя частью чего-то большего. Частью этого города, частью этой семьи. Все казалось знакомым, родным, полюбившимся. Эти узкие улочки, невысокие дома и местные люди, изредка попадавшиеся на пути. Светлое место, красивое. И тем не менее Бивер-Крик не его дом, и привыкать к нему лучше не стоит. Одернув себя,
