Лицо сайпурки с золотыми глазами мелькает в толпе.
— Дерьмо, — говорит он.
— Что? Что такое? — спрашивает Ивонна.
Сайпурка стоит неподвижно. Она просто смотрит на гондолу с выражением ярости на лице. Сигруд знает без тени сомнения, что он по меньшей мере полностью испортил ей утро.
— Это… это она? — спрашивает Ивонна.
— Да, — говорит Сигруд.
— И она знает, что мы на борту?
— Да.
— Почему она… почему она ничего не делает?
— Ждет отправления, — угрюмо отвечает Сигруд. — Тогда она будет точно знать, что мы тут в ловушке.
Раздается свисток. Кто-то стучит в дверь, и заглядывает стюард.
— Вам удобно? — спрашивает он. — Мы вот-вот начнем подъем.
— Очень удобно, — говорит Сигруд.
Стюард смотрит на Тати и Ивонну — они побелели от ужаса.
— Э-э… вы уверены?
— Да! — рычит Сигруд.
— A-а. Хм. Ладно. Что ж, дамы и господа, рекомендую занять места. Поначалу нас немного потрясет.
— Спасибо, — говорит Сигруд.
Стюард уходит, но никто из них не садится. Они смотрят в окно, наблюдая за сайпуркой. Потом раздается свисток и треск, и гондола начинает медленно двигаться вперед.
Похоже, аэротрамвай сперва едет по какой-то ленте, а потом плавно переходит на основные транспортные кабели. Сигруд не видит, но чувствует момент перехода, когда вся гондола тяжело вздрагивает и раздается грохот. В пассажирских каютах впереди визжат и смеются. Сигруд не сводит глаз с сайпурки, которая словно по команде шагает вперед, вытаскивает какой-то значок и начинает разговаривать с проводником.
— Она реквизирует следующую гондолу, — говорит Сигруд.
— Что?! — ужасается Ивонна. — Это в ее власти?
— Видимо, да, — он косится на Тати. — Похоже, мы им очень сильно нужны. Потому что о ее поступке сразу же узнают в Галадеше и на этом ее карьера в министерстве почти наверняка закончится.
Он наблюдает, как сайпурка ругается с проводником — понятное дело, она победит. Сигруд ждет, не сделает ли Тати еще какое-нибудь предсказание — вдруг в аэротрамвае их ждет та же судьба, что и в скором поезде? — но дочь Шары просто дрожит, бледная и перепуганная, как любая другая девушка на ее месте.
* * *— Так, — говорит Ивонна. — Что теперь?
Сигруд выглядывает из иллюминатора в кормовой части их каюты. Вид кажется ему ужасно странным: предгорья южной части Тарсильского хребта застывшими изгибами вьются примерно в четырехстах футах ниже, и густая зелень сменяется коричневым по мере того, как они приближаются к степям. Зрелище безжалостно рассекают огромные кабели, идущие выше и ниже гондолы. Примерно каждые полмили они проходят очередную опорную башню, и гондола немного подпрыгивает и дергается, поднимаясь по кабелям в башню, проходя ее насквозь и перемещаясь на следующий отрезок кабелей, которые чуть провисают, как гирлянда из флажков на каминной полке. Примерно в ста футах к востоку располагается другой набор кабелей и башен, и время от времени Сигруд видит, как по ним другая гондола ползет на юг, в Аханастан. Дальше на юго-востоке темные грозовые тучи клубятся, направляясь в их сторону.
Ивонна ходит из угла в угол, пока Тати сидит на своей койке, бледная и взволнованная.
— Из всего, что могло произойти, — говорит Ивонна, — я никогда не думала… — Она останавливается и смотрит вниз. — Погоди. Откуда у тебя эта сумка с инструментами?
Сигруд игнорирует ее и разглядывает кабели, прищурив глаз. Он видит следующую гондолу — она далеко, и поднимается туман, так что рассмотреть ее непросто.
— У них есть пульт управления гондолой, — говорит он. — Ведь так?
— Не знаю, — говорит Ивонна. — Тати?
Тати рассеянно моргает.
— Что?
— Как устроены эти проклятые штуковины? — спрашивает Ивонна. — У них есть пульт управления?
— Что? А, ну конечно, — говорит Тати. Она выглядит оцепенелой. — Они не автоматические. Если… если следующая гондола сломается, та, что идет сзади, должна замедлить ход и остановиться.
— Ускоряться они тоже могут? — спрашивает Сигруд.
— Ну да… а как иначе?
— Значит, вот что она планирует сделать, — говорит он. — Она завладела отдельной гондолой. Теперь ей надо прибавить скорость, разместить на нашей гондоле бомбу, а потом притормозить, чтобы не оказаться в опасности, и устроить взрыв.
Рот Ивонны открывается в ужасе.
— Ты же… ты это серьезно?
— Очень. — Он приседает перед Тати и заглядывает ей в лицо. — Но она еще этого не сделала. И скоро не сделает. Ты ведь знаешь почему — да, Тати?
Девушка приподнимает бровь.
— Я… знаю?
— Ты сказала, в скором поезде нас должны были убить. Но через два дня, из-за бурана. Очень скоро мы окажемся в том самом буране, о котором ты говорила. Не так ли?
Тати отворачивается, встревоженная.
— Откуда мне знать?
— Ты же знала, что случится, если мы поедем на поезде? — спрашивает он.
— Ну… я…
— Теперь все будет по-другому? Или ты ошиблась?
— Я не знаю! — кричит девушка. Встает и идет к окну. — Я не знаю… я ничего не понимаю! Это было как… знаешь, как на улицах играют в наперстки? Когда надо угадать, под каким стаканом мячик? Я как будто наблюдала за такой игрой и в конце концов поняла, что отследила этот самый мяч. Но я не осознавала, что наблюдаю.
Сигруд и Ивонна обмениваются взглядами. Конечно, эта метафора совершенно не объясняет, каким образом Тати знала, что женщина, которую она никогда не видела, следит за ними через зеркало с высоты третьего этажа.
— Давайте вернемся к нашей, возможно, неминуемой смерти, — говорит Ивонна. — Значит, ты думаешь, у нас есть два дня? Прежде чем она взрывом раздолбает гондолу в пух и прах?
— Думаю, да, — говорит Сигруд. Он присоединяется к Тати у окна. — Эти грозовые тучи нанесут удар еще до вечера, не будь я моряком. Думаю, она подождет.
— И какой твой план? — спрашивает Ивонна. — Как именно ты собираешься предотвратить нашу гибель?
Сигруд глядит на кабель внизу, пока гондола с лязгом и треском поднимается к следующей опорной башне. Башни — высокие конструкции из тонких металлических ферм с чем-то вроде коробки наверху. Внутри коробку огибает очень маленький карниз, и с одной стороны на нем платформа с винтовой лестницей, ведущей вниз. Похоже, это место для того, чтобы остановиться и высадиться в случае чрезвычайной ситуации.
Сигруд размышляет.
* * *Через час на них обрушивается буран. Они поднялись достаточно высоко в горы, чтобы осадки имели вид снега, а не дождя: крупные белые хлопья шлепают по окнам и стенам, и эти влажные удары эхом отдаются по всей гондоле. Видимость снаружи становится ограниченной, хотя Сигруд различает позади смутный ореол света там, где их преследователи едут по кабелям.
— Завтра будет хуже, — говорит он, прислушиваясь к ветру.
— Откуда ты знаешь? — спрашивает Ивонна.
— Просто знаю.
Он прислушивается к тому, как они подъезжают к следующей опорной башне и проходят через нее. Достает карманные часы и засекает время. Башни встают у них на пути примерно каждые двадцать минут, хотя промежутки слегка варьируют.
Им приносят обед: бутерброды на серебряных подносах.
— На борту транспорта, который качается на ветру, — замечает Ивонна, — неразумно подавать суп.
Тати с мрачным видом молчит, пока ест. Впрочем, она почти
