У рыжего звонит телефон, и когда он отвечает, разговор следует за мной на кухню, пока я готовлю заказ.
- Здравствуй, дорогой! Такое чувство, будто я ждала целую вечность, когда ты наконец позвонишь, и боялась, что засну, поэтому я позвонила тебе.
У женщины по телефону тоже акцент - она говорит очень быстро и звучит очень бодро.
- Сколько энергетиков ты выпила, Фрэнни?
- Три, и я чувствую себя потрясающе! Скоро я собираюсь принять пенную ванну, а я знаю, как ты любишь меня в пузырях, так что мы можем поговорить по FaceTime, пока я это делаю!
- Прошу, не надо, - саркастически произносит чувственный голос.
- Саймон, это Николас?
- Да, он здесь, со мной. Мы хотим перекусить.
- Медвежонок, я думала, ты один. Тогда пузырькам придется подождать. О, и я сшила тебе две новые рубашки - они получились великолепными. Не могу дождаться, когда ты их увидишь!
В голосе Саймона слышится пожатие плеч, когда он объясняет своему другу:
- Она занялась шитьем в качестве хобби. Ей нравится шить мне одежду.
А тот отвечает:
- Может она сошьет себе кляп?
Фрэнни, по-видимому, подслушивает.
- Отвали, Ники!
После того, как Саймон положил трубку, пообещав принять ванну с пеной в номере отеля, двое мужчин продолжают говорить приглушенными голосами. Я улавливаю конец разговора, когда выхожу из кухни с чашкой в руке и тарелками с пирогами.
- ...узнал на собственном горьком опыте. Все продается и все имеет цену.
Чувствую, как эти серо-зеленые глаза смотрят на меня, когда я ставлю тарелки на стол. Возможно, теперь, когда я знаю его имя, он стал еще сексуальнее. Николас - хорошее имя.
- Как думаешь, голубка? - спрашивает он меня. Я ставлю перед ним кусок пирога, а Саймон принимается за чернику.
- Что я думаю о чем?
- Мы тут поспорили. Я считаю, что всё и вся можно купить по правильной цене. Как ты думаешь?
Было время, когда я была моложе, глупее и гораздо невиннее - как Элли - тогда бы я сказала «ну уж нет». Но в реальном мире, идеализм - это первое, от чего следует избавляться.
- Согласна с вами. Деньги решают всё.
- Черт возьми, теперь вы оба меня расстраиваете, - говорит Саймон. - Возможно, мне потребуется еще один кусок пирога.
Николас восхитительно-медленно улыбается. Это вызывает у меня головокружение и чувство слабости в коленях. И у него ямочки на щеках - как я раньше их не замечала? Они - идеальный фон к его сексуальности, добавляют игривую, мальчишескую красоту к его уже разрушительному воздействию.
- Рад, что ты это сказала, конфетка.
И я в наносекунде от того, чтобы захихикать как дурочка, поэтому я начинаю выбираться оттуда. Пока этот голос - который я бы с удовольствием слушала, пусть бы даже он зачитывал им телефонную книгу, если кто-то еще ею пользуется - не останавливает меня.
- Десять тысяч долларов.
Я поворачиваюсь, наклонив голову. Он уточняет.
- Проведи со мной ночь, и я заплачу тебе десять тысяч долларов.
- За что? – смеюсь я, потому что он, верно, шутит.
- Кровать большая и пустая. Давай начнем с нее и посмотрим, что получится.
Я перевожу взгляд с него на Саймона - на двух парней у двери.
- Это что, шутка?
Он делает еще глоток из фляжки.
- Я никогда не шучу о деньгах или сексе.
- Вы хотите заплатить мне десять тысяч долларов за секс с вами?
- Больше чем за один раз и в десятке разных позиций. Я бы мог, - он ставит воздушные кавычки, - «поухаживать» за тобой, но на это требуется время. - Он стучит по часам. Ага, Rolex - бриллианты и платина - запросто могут стоить $130 000. - А у меня сейчас катастрофически мало времени.
Я фыркаю, преодолевая шок.
- Я не буду спать с вами за деньги.
- Почему нет?
- Потому что я не проститутка.
- Конечно, нет. Но ты молода и красива, я красив и богат. Более приемлемый вопрос: почему мы уже не трахаемся?
Это сильный аргумент. Подождите, нет-нет, не так. Это плохой аргумент. Плохой, грязный, дикий - дерьмо! Николасу, кажется, нравится смотреть, как я все обдумываю. И, Боже, я думаю об этом. После того, как они уйдут, я буду думать об этом вновь и вновь, вплоть до мельчайших деталей. Но если отбросить фантазии, я просто не из тех девушек, которые идут на что-то подобное в реальной жизни.
- Нет.
- Нет? - он выглядит искренне потрясенным. И разочарованным.
- Нет, - повторяю я. – Это было бы неправильно.
Он проводит пальцем по нижней губе, оценивая меня. Говоря о размерах, у него большие пальцы. Длинные, с чистыми, подстриженными ногтями.
- У тебя есть парень?
- Нет.
- Лесбиянка?
- Нет.
- Тогда это самое правильное, что ты можешь сделать.
Я вздергиваю подбородок и скрещиваю руки на груди.
- Мое достоинство не продается.
Николас наклоняется вперед, пожирая меня глазами.
- Я не хочу вставлять член в твое достоинство, любовь моя. Я хочу вставить его в другие места.
- У вас на все есть ответ?
- Вот ответ - двадцать тысяч долларов.
Черт возьми! У меня отваливается челюстью, и если бы у нас летали мухи, я бы поймала их все. Эти великолепные глаза заглядывают в глубину меня, притягивая.
- Ты не пожалеешь, клянусь.
И теперь мысли о деньгах - обо всех этих деньгах - затмевают мысли о сексе. То, что я могла бы сделать с такими деньгами... заменить водонагреватель, оплатить долги, отложить немного на обучение Элли во втором семестре. Господи, как заманчиво. Но после того, как деньги уйдут - а они уйдут быстро – останется мое отражение в зеркале. Мне придется смотреть на него каждый день.
- Думаю, мы оба ошибались. - Я пожимаю плечами. - Некоторые вещи не продаются ни за какие деньги.
Саймон хлопает в ладоши.
- Молодец, милая. Оптимизм побеждает. Кстати, этот пирог фантастический - вы сказали, что сами их делаете? Вам следует написать поваренную книгу.
Я ему не отвечаю. Николас все еще
