Быстро одевшись, Гарри сбежал вниз по крутой лестнице, на ходу наблюдая, как зачинается новый день. Солнце пробивалось сквозь плотную осаду белых облаков. Оно поднималось всё выше, освещая чёрное озеро, так похожее на пруд с мертвецами, белым светом.
Быстрый «темпус» и Гарри захотелось стукнуться о что-то, столь же твёрдое, как бладжер. Семь утра. Гермиона уже точно встала и наверняка прознала, что в спальне его нет. Бегать по замку она не будет, а вот сидеть и волноваться в её духе.
Гарри бежал со всех ног, на ходу, придумывая оправдание своей незапланированной попойке — сначала со Снейпом, а потом в одинокого.
Укоризненный взгляд полной дамы, которая была уже вполне бодра для столь раннего времени, подсказал Гарри, что его уже искали. Он пригладил растрёпанные волосы, воротник, и, глубоко вздохнув, прошёл в проём.
Ну, вот и чего он волнуется, как перед судом присяжных? Это Гермиона. Одна в гостиной ждёт его. Заплаканная, растрёпанная и такая прекрасная.
Чёрт.
— Гарри!
Она бросилась к нему и буквально влетела в объятия, расцеловала каждый миллиметр кожи на лице, не забыв про волосы. Она трепетно прикасалась губами к щекам, носу, губам — руками ощупывала тело на предмет повреждений и травм. Гарри даже разомлел от этой неожиданной ласки и был крайне удивлён, получив оплеуху. С размаху. Жёсткую, совершенно не по-женски.
Щёку, словно обожгло огнём, а в душе запылал гнев.
— В чём дело?!
— Это я хочу тебя спросить, в чём дело? — сразу перешла Гермиона на крик, потирая свою руку, которая тут же покраснела. — Где ты ночевал?! Я весь замок оббегала. Ты хоть представляешь, что я пережила?! И не надо мне говорить про профессора Снейпа, он мне сообщил — очень раздражённый — что ты ушёл от него в час ночи! А потом…
— Да постой же ты, — перекричал Гарри Гермиону и схватил за плечи, она тут же вырвалась.
— Ты с ней был, да?! И не надо меня обманывать! Я всё равно узнаю!
— Гермиона! Перестань! Что за бред ты несёшь?!
— Я ещё и бред несу, — всплеснула она руками и снова замахнулась, но Гарри ловко перехватил руку в воздухе, как снитч в полёте, и резко развернул Гермиону к себе спиной. Она ещё немного повырывалась и затихла, подрагивая от рыданий.
— Я волнуюсь, слёзы лью, а ты…
— Так ты волновалась или ревновала? — насмешливо спросил Гарри, чувствуя, как паника и гнев уступают место удовольствию. Она искала его и ждала, ревновала. Какое же невероятное наслаждение знать, что тебя любят и даже, готовы убить за это. А он-то думал, что финт с Луной не сработал.
— Я вот сейчас возьму палочку и устрою тебе и ревность, и волнение. Где ты был? — чеканила она каждое слово подрагивающим голосом.
— Сначала здесь, а потом на Астрономической башне, — спокойно выдал Гарри, но сознательно опустил тот момент, что проснулся обнажённым. Придётся разбираться с этим самому, кто же знал, что в Гермионе проснётся такая необузданная ярость. Это должно было пугать и злить, но только возбуждало. Он просто дурел от одной мысли, на что способна Гермиона в своём безумии… Щёку всё ещё жгло словно огнём, который стремительно спускался в область паха, делая его таким же твёрдым, как уверенность в любви Гермионы.
— Я был один, — уточнил он после паузы, во время которой она успокаивала дыхание.
— Я была на башне. Там никого не было.
— Я был там, — медленно проговорил Гарри, лихорадочно обдумывая, что же всё-таки могло произойти. — Может под заклинанием, может ещё чего. Гермиона я ведь не обманываю тебя. Никогда не врал, — проговорил он, уткнувшись носом ей в затылок, подарив себе толику нежности и спокойствия в этом хаосе, что назывался волшебным миром. Расслабив руки, он стал через тонкую рубашку поглаживать живот и часто вздымающуюся грудь. — Я бы не стал тебе изменять, хоть ты меня и отлучила от себя.
— Гарри, — всхлипнула Гермиона, и резко развернувшись буквально впечатала свои губы — в его. Гарри не раздумывал ни секунды. Сделав шаг, он упал на диван и весьма удобно устроился в тесном коконе, который образовали стройные ноги Гермионы.
В гостиной стояла осязаемая тишина, теперь нарушаемая только тихими вздохами, бессмысленным шёпотом и постанываниями.
Гарри, не мешкая, торопливо расстегнул наскоро застёгнутую блузку, стянул чашечки бюстгальтера и губами обхватил острую вершину соска, втягивая и перекатывая её на языке. Гермиона влажно стонала: «Гарри» и держала его в плену своих бёдер, беспрестанно двигаясь, имитируя страстное соитие. Трение её промежности о заключённый в брюки член было восхитительным, но Гарри не терпелось заключить себя в совсем другую темницу — влажную, тесную и горячую. Пока его губы продолжали терзать одно полушарие, а рука тискать другое, вторая рука стремительно спускалась вниз, чтобы дать возможность телам найти точку сладостного единения.
Гермиона выгнулась, застонав пронзительно и сладко, а Гарри наслаждался дерзко торчащими сосками и уже расстегивал ширинку. Страсть захлестнула обоих, сметая на своём пути все обиды, страхи и чувство долга. Гарри знал, что ещё немного и взорвётся, Гермиона же была похожа на извивающийся фитиль, который он поджёг своим пламенем.
Бельё надорвать было делом нескольких секунд, и ещё пара мгновений, чтобы пристроить головку члена в сладком местечке, о котором он давно мечтал. Ещё немного и их тела соединятся в вожделенной близости, а сердца споют песню любви.
— А говорят, утро добрым не бывает.
Голос лучшего друга вошёл в сознание, как острый клинок в спину, вызывая самые яркие образы убийств и пыток.
Гарри вскинул голову и хотел рассерженно крикнуть Рону, чтобы тот проваливал или убить. Рот Гарри как открылся, так и закрылся, словно из шарика выпустили весь воздух.
Посмотреть постельное представление собралось, как минимум человек десять. Пара тройка девчонок с младших курсов и парни из его спальни, полным составом.
Дин дал Рону подзатыльник.
— Ну и зачем ты остановил их? Колин уже камеру настраивал.
Взгляд Гарри метнулся вправо к низкорослому блондину, торопливо достающему из чёрного бокса свой аппарат. В этот же момент руки, которые только что, так страстно впивались в его плечи, с силой, удивительной для такого хрупкого тела, оттолкнули его. Гарри свалился с дивана, довольно болезненно, ударившись копчиком. Ругаясь про себя всеми известными матерными словами, он быстро заправлял рубашку в брюки и застёгивал ремень.
Когда он воинственно вскочил, готовый прикрыть Гермиону от нежелательного внимания, то заметил только каштановую гриву, уже метнувшуюся за поворот.
Гарри грозно смерил всех взглядом, и зрители разошлись. Рон же только усмехнулся.
— Мог и пораньше сказать, — прищурился Гарри.
— Это наша вина, — хохотнул Симус. — Мы удерживали его силой.
— Уроды, — беззлобно проворчал он,
