— Хорошая, маленькая сучка, расслабься и тебе это даже понравится.
— Я с-стараюсь…
Пытка казалась вечной, пока совершенно внезапно мальчонка не выгнулся, вскрикнув, инстинктивно забив крыльями, как только в него затолкнули это «чудовище». Всего лишь самый кончик погрузился, неимоверно разминая края и растягивая их. От подобного ужаса тело лерментиса, пытаясь защититься, моментально выработало приличную порцию смазки, что раззадорило господина сильнее, собственно, с приоткрытых губ слюнка тоже развратно закапала.
— Тебе уже нравится, да? Ты так славно течешь. Просто бывалая ненасытная уличная шлюха, — ехидно подколол.
Какие же оренийцы уроды, безжалостные и глупые уроды! Они думают, что пташки получают удовольствие от боли, обильно выделяя соки всем на радость. Но это всего-навсего агония! Жалкая попытка избежать повреждений. Шутка магов, что решили поиграть в богов когда-то, а вовсе не признак блаженства.
— Мне больно! — во весь голос заорал, переходя на рыдания. Но при этом сильнее разводя бедра, словно это могло помочь.
Прямо сейчас его надевали, растягивали, хорошо, что не слишком грубо. Ноэн развлекался с жертвой нежестоко: неумолимо вдавливал искусственный член, но без лишнего фанатизма. Он ликовал, разглядывая, как хрупкий ангелочек пытался вобрать в себя эту махину, жадно глотая воздух и жмурясь, как сдавалось под напором его тело, как дрожали его тонкие ножки.
Уродливая деревяшка заполняла собой, заставляя расступаться измученные стенки, растягивая их до предела. Казалось, что еще немножко, и нутро просто расползется по швам, одно неверное движение — парнишке точно несдобровать. И только господин решал в данную минуту, какой именно будет пытка, жестокой или не очень.
— Вы… Вы достаточно наказали меня… Я все понял… Я буду, я буду очень хорошей сучкой… П-пожалуйста… — сбивчиво и рвано обратился Силь, когда почти половина чудовищного члена погрузилась в него.
Только зря он, сквозь слезы, попытался достучаться до садиста. В ответ на мольбы движения стали намного грубее, глубже и напористей.
Ноэн наслаждался контролем и властью, что были намного приятнее обычного оргазма. Ему прямо сейчас принадлежало это оскверненное идеальное тельце, целиком, до последнего перышка и стона! Влажное, сладкое, чувственное, сотворенное именно для него, пусть и на одну только ночь. Эротическая фантазия, но живая и теплая, настоящая. Фантазия, которая извивалась, вскрикивала, впившись пальцами в простынь до хруста, скулила бессвязно, запрокидывая голову, приоткрыв очаровательный ротик, задыхалась от боли и унижений.
— На меня смотри! — грубо приказал чиновник, стоило только ангелку повернуть лицо к стене и зажмуриться.
Силь незамедлительно исполнил волю своего мучителя и снова заглянул в его безжалостные глаза. О, как мужчина обожал именно этот взгляд — испуганный, бесправный, сломленный… Он мог наслаждаться им часами, тонуть в чужом отчаянии и безысходности, напиваться ими, как амброзией. Ему всегда было мало.
— Тебе очень больно? — звучало, как форменное издевательство.
— Оч-чень, — тихонько простонал.
Несчастное создание уже проклинало свое порочное живучее тело, что даже не пыталось ускользнуть от адского кошмара в спасительный обморок. Оно расступалось, с огромным трудом вбирая в себя игрушку, радовало садиста и текло… Мерзкое тело шлюхи.
Юноша сжал пальцами простынь, практически разорвав ее, напрягся всем телом и замер, когда Ноэн в последний раз грубо и бесцеремонно вогнал монстра предельно глубоко, как и хотел. Он дрожал, не только от того, что его насадили, словно на полено, и заставили под это «полено» еще и подстроиться, но и от странной теплой волны, что пробежалась по нему, как только закругленные шипчики проехались глубоко внутри по заветной точке. У людей она совсем в другом месте и найти ее не так сложно, как у лерментисов, но если до нее добраться…
Лерментис распахнул ошалевшие бездонные глазища, осознав, что пытка его извращенного хозяина задела внутри какую-то тайную струнку и если Ноэн еще раз сделает тоже самое, если вновь надавит на ту точку, если… Он выгнулся, блаженно застонал, запрокидывая голову и уже с радостью принимая свое «наказание». Тело пташки, буквально изнывало в руках чиновника, что медленно вытягивал фаллос, чтобы с громким хлюпаньем засадить обратно, под одним углом, точно и быстро, упираясь в самое сладкое место внутри.
— Любишь большие, да? Ты такой влажный стал. Податливый.
— Не-ет… Не люблю. А-ах, — мальчик сдался.
Сопротивляться обществу, которое считает тебя третьим сортом, еще можно, но собственной натуре — нереально в принципе. Он сам дернулся навстречу, прикрыв стыдливо веки. Когда боль и искорки удовольствия сплелись в один тугой узел глубоко внутри, весь остальной мир провалился в какую-то бездну. Все исчезло, осталась только огромная игрушка, что прямо сейчас и мучила, и дарила кусочек Рая, натирая стенки и растягивая их все сильнее.
— Любишь. Я же вижу, что ты всего лишь жалкая сучка. Все лерментисы одинаковы.
— Д-да, господин… Ноэн, — едва слышно прошелестел, облизывая пересохшие губы. — Пожалуйста…
Наверно, именно так должна выглядеть солдатская шлюха после рабочей смены: столь же жалко и непотребно, как раскинувший коленки беленький ангел, скулящий от похоти и боли, весь залитый своей же смазкой. Его помятые крылышки беспомощно трепыхались, а некогда дерзкий взгляд полностью пропитался пороком и помутнел даже. Паренек то и дело облизывался, изнемогая от целого океана чувств, и даже потянулся к собственному небольшому члену, только господин опередил дрожащие ладошки и властно накрыл возбужденную плоть своей рукой. А ласкать это чувственное тельце, оказалось, так же сладко, как и мучить, ведь мальчик громко и нежно отзывался на каждое движение, да и если забыть о скромных размерах, то его бесстыдно текущее достоинство просто безупречно, играться с ним — одно удовольствие.
— Я хочу, чтобы ты кончил, хочу это видеть, — мужчина улыбался хищно, голодно, как маньяк, спрятавший пленника в своем подвале, он же получил то, что хотел, и мог этим наслаждаться до самого рассвета. Наслаждаться именно так, как велело его черное сердце.
— Но… Но т-тогда, я вас… Испачкаю, — тихонько пискнул, еле подбирая слова.
— Именно. И за это я тебя хорошенько накажу потом, — пусть голос и звучал несколько лелейно, пусть аристократичная широкая ладонь и ласкала сейчас юнца вполне осторожно, но все равно — происходящее было чудовищным! Только сам Силь уже не понимал этого, полностью отдавшись во власть мучителя.
— Д-да… Накажите меня, прошу…
Ноэн усмехнулся уголками губ, теперь, когда заветное место внутри он задевал постоянно, а возбужденная до предела плоть почти пульсировала в его жестких пальцах— у белокрылого просто не было шансов! Его ловко и быстро, в одном
