Силь бился, как в припадке, выкрикивая что-то совершенно неразборчивое, хлопая крылышками, чуть не ломая их. Его разбитое и растянутое до предела нутро пыталось сокращаться на полене, что старательно вдавили до упора. Настоящая агония, в ходе которой лерментис обильно кончил себе на живот и бедра, а затем, практически сразу, отрубился. Обмяк, словно душа покинула его замученное тело. Так и лежал, сломленной, оскверненной куклой, раскинувшей бесстыже ноги.
Этот момент всегда наполнял сердце писаря неповторимым чувством эйфории, которое просто ни с чем не сравнить. Настоящая победа в ожесточенном сражении, первое место на невидимом пьедестале — вот что дарили ему подобные извращенные игры, в ходе которых «хорошие мальчики» сдавались полностью и превращались в жалкие и обконченные тела.
Потеряв контроль от неописуемого счастья, мужчина вцепился в юношу, жадно целуя его приоткрытый сухой ротик, веки, фарфоровые щеки, предварительно убрав с них прилипшие белые прядки. Его, только его маленькая развратная фантазия! Безумная, сладкая, теплая… Фантазия, за которую и жизни не было жалко, а не то что какие-то три монеты.
Силь после «обморока», внезапно очнувшись, вполне точно и довольно болезненно пнул своего клиента коленом по ребрам, отчего распалившийся и счастливый Ноэн чуть не полетел с кровати от неожиданности.
— Эй, поцелуйчики надо было отдельно оговаривать! Какого хера творишь, а? — практически как змея шипел «несчастный пленник», моментально «выкарабкавшись» из образа.
Иллюзия рухнула, растаяла дымкой, осыпалась в бездну, оголив жестокую и неприглядную реальность, в центре которой стояла роскошная кровать с опытной и отвязной шлюхой, известной на весь город своей беспринципностью, артистизмом и ангельским личиком, за которое педофилы и извращенцы в очередь выстраивались, дабы утолить свои тайные желания.
И если лерментис мог почти сразу «вынырнуть» в настоящий мир, то господину нужно было немного времени, чтобы придти в себя и осознать — его «девственник» просто мастерская игра искушенной уличной давалки.
Крылатый тем временем, не обращая внимания на деревяшку в своем теле, свесился с роскошного ложа, разыскивая бутыль винца, которая была обязательным оговоренным атрибутом любой его сессии. Нашел. Открыл и жадно, прямо из горла, взялся хлебать, именно хлебать, как выбравшийся из пустыни путник, припавший к источнику. Алые струйки бежали по подбородку и взмокшей шее, только Силю до этого не было никакого дела, главное — заглушить выжигающую жажду, залить ее элитным пойлом.
— Блядь, сушняк. Я из-за этой гребаной течки когда-нибудь подохну, — устало переводя дух, выдал парень, утираясь, и вновь вернулся к своей награде, блаженно прикрыв глаза.
Да, лерментисы не пьянеют благодаря своей регенерации. Для них крепкий напиток что-то вроде сока, только более терпкого. И дорогого. Ко вкусу, именно ко вкусу, одного из сладких красных вин королевства Силь изрядно привязался и всегда требовал себе бутылочку после жаркой ночи.
— Еще же нет утра?.. — пробормотал обескураженно Ноэн, которого столь резко и бесцеремонно вырвали из его любимого воздушного замка.
— И че? Мне сдохнуть теперь? — кинул прямо на кровать пустую бутыль и расслабленно плюхнулся на спину, расставив бедра, без малейшей тени стеснения. — Людям хорошо: они не текут со всех концов, — сделав небольшую паузу, продолжил, дерзко и сурово: — И вообще, ты меня уже затрахал. Четыре месяца одно и тоже! Каждую гребаную пятницу — одно и тоже! — глубоко вздохнул. — Тебе фантазию совсем в детстве отрубило, я не пойму.
— Я плачу тебе деньги! — вспылил чиновник, но моментально осекся, перешел на более мягкий тон и робко сел на край кровати. — Я плачу тебе за это, Силь. У нас, как ты помнишь, есть договоренность…
— Да иди на китовый хер со своими заебонами, — отмахнулся, — у меня клиентов до самого бушприта*, так что без твоей подачки не оголодаю.
— Подожди! Ты не можешь бросить меня! Тебе мало? Хорошо… Я готов платить шесть серебряных за один вечер! Это огромные деньги! — писарь моментально принялся торговаться, испугавшись не на шутку.
Как он сможет жить без лазурного взгляда, нежных губ, громких стонов, без своей любимой иллюзии, что на несколько часов становится реальностью, без своего сладкого обмана, в котором он тонул последние месяцы? Как без всего этого обойтись, когда сердце погрязло в пороке?.. И любви?
—За-е-ба-ло, — протянул парень. — Но, мож, я отойду недельки через две, и продолжим? За шесть-то монеток я готов еще немного потерпеть эту ролевуху, — подмигнул.
— Значит, все будет, как раньше. Через неделю? За двойную плату, да? — с надеждой в голосе.
— А чего ты так испугался? — хитренько прищурился— В Орене крылатых шлюшек на любой вкус просто орды. За такие деньжищи они на все подпишутся, хоть под быка лечь. Влюбился никак, да? В меня влюбился или в мои дырки?
Господин чуть было не прошептал: «Да». Белокрылая искусная бестия, что может тихо скулить, изображая невинного, и громко пошло стонать, насаживаясь на член до упора, свела его с ума. Только писарь бургомистра не признается, даже себе, в чувствах к уличному отребью, что зародились в его прогнившей душе. Но разве чувства эти скрыть от столь прожженного и бывалого лерментиса? Люди от крылатых ничего не утаят, как бы не старались и глазки стыдливо не отводили.
«Ангел», как самая настоящая шлюхенция, подтянул бедра и принялся медленно вытягивать деревяшку своими тонкими пальчиками, изображая огромное удовольствие от процесса, прикусив нижнюю губу. Пусть этот зажравшийся извращенец посмотрит, насладится последний раз его игрой. Пусть изучит каждый сантиметр влажного члена, что не спеша вытаскивал из разбитого тельца. Пара тихих наигранных стонов, и Ноэн уже забыл, о чем недавно распинался, утонув с головой в этом умелом юнце, которого, очевидно, больше никогда не увидит в своей жизни. Только он еще не знает об этом.
На самом деле Силь не испытывал ничего особенного, исполняя вполне рутинный номер, но схалтурить и просто избавиться от игрушки он не мог. Даже сейчас он развлекал надоевшего ему клиента иллюзией, то громко вздыхая, то замирая на секунду, встряхивая оперенными огрызочками, а когда, наконец, вытащил это огромное чудовище полностью — протяжно и сладко застонал.
— Хочешь меня? Там так влажно… И я такой податливый… — дрожащим, словно от желания, голоском проворковал любовник, приподнимая бедра, а после вызывающе облизал пухлые губы, лукаво заглянув в распалившиеся глаза.
Он нарочно гладил пальцами растянутые края, погружался внутрь и просто сводил с ума своей невинной порочностью, особенно, когда нутро чуть подрагивало.
— Д-да, — прохрипел Ноэн в ответ и уже потянулся к желанной добыче, захлебываясь своим желанием.
— Только ты там сейчас, как в стакане, потонешь! И раньше
