Кристофер побежал по угольной шахте. У него подгибались ноги. Он ловил каждый звук, но слышал только шарканье ног. Его окружала непроглядная тьма. Что его тут ожидало? Он двигался, как незрячий беглец без трости.
И остановился как вкопанный, дотронувшись до руки.
Кристофер вскрикнул. Его крик эхом отскочил от забетонированных стен.
– оН таМ, внизУ! – заголосили сверху. – приСлушайтесь!
Кристофер хватался за темноту. И нащупал локоть. Еще одну кисть руки. Обернулся. Метрах в тридцати вздымалась пыль: про́клятые не прекращали погоню. Тоннель осветил сноп лунного света. Теперь стало видно, как по шахте бегут тени про́клятых.
– БыстреЙ! оН где-тО туТ, внизУ!
Кристофер углублялся в тоннель, выставив перед собой руки. Он слышал шевеленье тел. Голая нога терлась о шершавую стену, как будто там стрекотал сверчок. Из темноты высунулся палец и прошелся по его волосам. Другой палец вцепился ему в руку.
Сзади работали лопатами. Ярусом ниже тоже копали. Тоннель заполнялся про́клятыми. Над головой, где кровь залила улицу, цокали и чавкали оленьи копыта. За Кристофера хватались руки. В уши лезли стоны. Его глаза уже привыкли к темноте. И в конце концов он разглядел тех, что тянулись к нему и норовили схватить.
Человеки-почтари.
Они стояли в шеренгу бок о бок, похожие на вереницу летучих мышей, повисших вверх тормашками в пещере. И каждый держал на привязи следующего.
Веревка.
Откуда ни возьмись появилась идея. Не выведет ли отсюда веревка, если идти вдоль нее? Приглядевшись, Кристофер понял: она тянется во все стороны. Тоннели замыкались сами в себе. Он угодил в лабиринт.
– кристофеР? – окликали голоса сзади. – мЫ тебЯ видиМ! мЫ тебЯ чуеМ!
Оглянувшись, он увидел, что погоню возглавляет человек в девичьей скаутской форме. Кристоферу ничего не оставалось, кроме как бежать вдоль веревки дальше во мрак. Мимо запахов. Мимо тлена. Земля, уголь и древесина смешались в цементную гущу. Сквозь трещины тоннеля виднелись основания домов. Трубы, подвалы. Убежища крыс и светящихся глаз. Потом дома сменились корневищами деревьев, которые сталактитами свисали с потолков пещер. Сверху теперь был Лес Миссии. На бегу Кристофер заметил впереди нечто вроде проема. Ринулся туда – и увидел спальню, вырубленную в угольном пласте. Грязную. Мерзкую. Увешанную изображениями голых мужчин и женщин с выжженными сигаретой дырками в тех местах, где у людей находятся потаенные части тела.
На топчане спал человек.
Рядом горел детский ночник.
В конце помещения виднелась дверь. А этот человек – не иначе как сторож. По другую сторону двери что-то было. Туда. Это единственный выход. Кристофер на цыпочках прокрался мимо топчана. Прошел мимо зеркала и взглянул на свое изображение. Лицо отсутствовало. Только затылок. Человек на топчане заворочался.
– я сейчаС охочусЬ зА шерифоМ, кристофеР, – забормотал он во сне. – эмброуЗ опятЬ хорониТ себЯ заживО. и опятЬ угадАй, чтО ждЕт тебЯ! я ужЕ идУУУУУУУУУУУ!
Кристофер обернулся и увидел тени про́клятых, наперегонки бегущие по его душу.
Чтобы уцелеть, ему бы требовалась целая армия.
Тяжелая металлическая дверь в дальнем конце караульного помещения отворилась со скрипом. Замок натужно щелкнул, когда Кристофер захлопнул ее снаружи.
А там он погрузился в такой мрак, о каком даже не подозревал.
Воздух внезапно переменился. Ощущение было – как в духовке. На миг у Кристофера перехватило дыхание. Он прислушался и разобрал какой-то шелест, будто по ширме ползали жуки. Он подал голос, чтобы сориентироваться, но ответом ему было чудовищное эхо, отразившееся от стен. Это напомнило Кристоферу старые фильмы о войне, в которых показывали, как люди, находящиеся вдали от мест сражений, все равно страдают. Но ему мир казался спокойным.
Пока глаза не привыкли к темноте.
Никогда еще он не видел такого кошмарного зрелища.
Над головой застыло гигантское скопище почтарей.
Размером со знакомую лесную поляну. Кристофер посмотрел еще выше и понял, что они находятся под знакомым исполинским деревом. А корнями служили эти человеки. Они охраняли единственную дверь, ведущую на поверхность. Он попал в ловушку. Взгляд Кристофера пробежал по веревке, которая удерживала почтарей на местах. У него забрезжила последняя надежда: отыскать первого человека-почтаря, держащего веревку. С кого все начинается? Там, наверное, и есть выход.
Кристофер пошел вдоль шеренги. Веревку держал каждый. Туловища раскачивались древесными кронами, руки плясали, как ветви на тошнотворном ветру. Марионетки на веревочках. Все соединены. Вот одна рука, вот следующая. И еще один человек. И еще. Взрослые. Дети. Разного возраста. Разного пола. Кристоферу предстояло найти хозяина. Главного кукловода. Он бежал дальше. Быстрее, быстрее. К выходу. Но услышав за спиной стук в запертую дверь, он понял, что вернулся ко входу.
Замкнутый круг.
Цепь.
Никакого хозяина.
Все держатся за веревку.
Кристофер вгляделся в темноту. Никаких признаков жизни. Никаких признаков смерти. Только вечность. Смертный приговор после прекращения всех смертей.
Он оказался в долине смертной тени.
Закрыв глаза, Кристофер опустился на колени. Он сцепил перед собой руки, чтобы помолиться об освобождении. Своей матери. И госпожи шептуньи. И Дэвида Олсона. И шерифа. И Эмброуза. Список имен получился длинный, как эта вереница человеков-почтарей. К нему добавились миссис Кайзер. Миссис Коллинз. Мистер Коллинз. Брэйди. Дженни. Эдди. Майк. Мэтт. Даже Джерри. В особенности Джерри.
– Молю тебя, Боже. Если я Тебе нужен, забери меня. Но их спаси и сохрани.
Вдруг из темноты протянулась рука и взяла его за локоть. Кристофер вскрикнул и резко обернулся. Рука не отдернулась, и Кристофер вскоре понял, что она отлична от других. Она не дергала и не впивалась. Это было всего лишь бережное касание. Кристофер ощупью нашел запястья со шрамами. Скользнул глазами вверх – и увидел лицо последнего человека-почтаря в этом улье.
Это был его отец.
Глава 127
Глаза его были зашиты.
Отец Кристофера стоял в фаянсовой ванне. На нем была больничная пижама. Брюки промокли насквозь. Но не от воды. А от крови.
папашА твоЙ – псиХ
Кристофер подступил ближе. Шрамы на отцовских запястьях все еще кровили. Отказывались подсыхать. Наполняли вечную ванну.
БУЛЬ. БУЛЬ.
Сзади них грохнула железная дверь. Это шли про́клятые.
– Пап? – окликнул Кристофер.
Он подался вперед и взял отца за руку. Ему запомнились похороны. Прощание с телом. Помещение с пепельницами. Он чмокнул отцовский лоб. Такой безжизненный. Не наэлектризованный. Холодная рука.
Но сейчас рука оказалась теплой.
– Папа, это взаправду ты? – усомнился Кристофер.
Отец дернулся. Застонал через шов на губах. Кристофер почувствовал, как ему жжет уши предостережение славного человека.
Я распорол пряжу на губах одной маленькой девочки и ее сестры.
Они чуть не сожрали меня живьем.
Кристофер полез в карман – поискать, чем бы разрезать шов. Под руку попалось что-то твердое и зазубренное.
Шептуньин ключ.
Привстав на цыпочки, он
