Сестра не ответила. Знай себе напевала ту же мелодию. «Голубая луна». И толкала перед собой каталку. Колеса проворачивались со скрипом. Одно – кривое, будто косолапое. Скрип-скрип-скрип.
В одной из палат находился мистер Хендерсон. Он сидел в койке, сжимал руками окровавленное горло и пытался звать на помощь. Но не мог произнести ни звука. Изо рта вырывалась только кровь. Она пузырилась, и пузырьки эти взмывали кверху, а потом лопались, будто махонькие воздушные шарики, и каждый приглушенно вскрикивал. Внезапно проснулся больничный репродуктор, как старая радиоточка, включенная в розетку. Настал жуткий миг ожидания, а потом коридор огласился гулкими звуками.
– Цок-цок, чувачок. Почти приехали, – объявил Плохой Кот.
Медсестра толкала перед собой каталку. Скрип-скрип-скрип.
– Это для тебя последний шанс, дружочек. Ей-богу, самый распоследний. Скажешь, где он прячется, тогда не будем заезжать в следующую дверь.
– Куда меня везут?!
– Ой, лучше тебе этого не видеть, дружочек. Считаю до трех. Готов? Раз. Два.
Медсестра направила каталку к двери. Скрип-скрип-скрип.
– Три!
Дверь отворилась. Кристофера на миг ослепило. Приглядевшись, он различил искаженные стонами и рыданиями лица. Когда глаза немного привыкли к яркому свету, Кристофер понял, что почти все лица – детские. Все – беззубые. Детей посадили в круг, словно для игры. В центре круга, под ярким рефлектором, свисающим с потолка, стоял холодный металлический стол с многочисленными инструментами.
Это была операционная.
Наготове стоял врач в полном хирургическом костюме и белой маске. Глаз его Кристофер не видел. Медсестра втолкнула в детский круг каталку с Кристофером: его тут же облепили дети. У них сверкали глаза.
Кристофер в ужасе отворачивался. Дети с воем запрыгали, как мартышки в зверинце. Каждый хотел выкрикнуть: «Скажи, Кристофер, куда за ним бежать!», но без зубов несли какую-то несуразицу:
– Шкашшши крииишшштошшер кудасссаним бишшшать!
В центре операционной медсестра поставила каталку на тормоз вплотную к металлическому столу. Хирург, требуя тишины, поднял руку. Дети повиновались. К каталке медленно подошел врач. Каждый его шаг отдавался гулким эхом. Хирург занес скальпель, серебристый, поблескивающий. И заговорил голосом Плохого Кота:
– Кристофер, мы не желаем тебе зла, дружочек, но чтобы выудить рыбу, нам потребуется наживка. Просто скажи, где он прячется, – и дело с концом. Ой, как не хочется нам этим заниматься, но ничего не попишешь. Ей-богу, ничего не попишешь.
Покосившись на холодный металлический стол, Кристофер вдруг увидел там Дэвида Олсона. Дэвид лежал с закрытыми глазами. Уснувший? Мертвый? Неужели она пронюхала, что Дэвид помог славному человеку бежать? И за это его покарала? Неужели Дэвида пытали?
– Часики-то тикают, Кристофер. Если не ответишь, мы вырежем тебе язык. Может, без тебя он разговорится, дружочек.
Кристофер вгляделся в толпу, надеясь увидеть кого-нибудь из своих. Друзей. Маму. Славного человека, примчавшегося на помощь. Но кругом были только чужие.
– Ой, да никто тебя не спасет, – фыркнул доктор. – Разве что откроешь нам, где его искать. – Белки докторовых глаз начали темнеть, как будто их заливали черной краской. – Так что развяжи язык – или прощайся с ним.
– Не знаю я, где его искать! Клянусь! – вскричал Кристофер.
Хирург вздохнул.
– Ладно. Сестра… наркоз, будьте добреньки.
Кивнув, сестра подкатила баллон с газом. Взяла пластмассовую маску и открыла клапан; из-под него с протяжным, неровным шипением – «хссссссссссссс» – вырвался газ. Она поднесла маску к губам Кристофера. Тот увернулся.
– НЕТ! Вы не посмеете меня усыпить! – пронзительно выкрикнул он.
– Этот газ не усыпляет, Кристофер. Напротив, он отменно бодрит. Вот испробуй.
Медсестра шлепнула маску поверх его рта и носа. Дети с воем запрыгали. Кристофер задержал дыхание и попытался сбросить маску. Хирург терпеливо ждал. У Кристофера побагровело лицо. Чуть не лопнули легкие. Терпеть дальше не было сил.
Кристофер сделал глубокий вдох.
Газ хлынул в легкие. Через пару мгновений Кристофер испытал небывалую БОДРОСТЬ! Глаза широко распахнулись, будто при виде миллиона леденцов-тросточек. Он пытался сдерживаться, но глотал все больше и больше этого газа, отчего сердце уже готово было взорваться. Однако этот газ таил в себе и что-то другое… О чем-то напоминал… От него исходил… исходил…
Запах бейсбольных перчаток.
Кристофер снова огляделся – и тут увидел ее.
Свою мать.
На ней была та же одежда, что и в машине. Да. В машине. Вот где я находился. Ее лоб исполосовали порезы. В волосах запутались осколки лобового стекла. После аварии. Сейчас она ползла по-пластунски, как солдат. Мимо детей с обезьяньими повадками. Чтобы в тени их ватаги скрываться от света.
Стоило хирургу поднести скальпель к языку Кристофера, как она вскочила с пола и загородила собой сына.
– Руки прочь! – вскричала она.
А потом всем телом навалилась на медсестру, одновременно выхватив у врача скальпель. И вонзила острие ему в плечо. Врач заверещал; хирургический костюм окрасился густым кроваво-красным цветом. Мать Кристофера сняла каталку с тормоза. Ей наперерез всей гурьбой бросились дети, но мать Кристофера их опередила. Она успела вытолкнуть каталку из операционного зала.
– Ты цел, солнце? Тебя не поранили? – спросила мать.
– Я в порядке, – зачастил он. – Быстрей на улицу!
– Что тут стряслось? Чего они от тебя хотели?
– Хотели узнать, где сейчас славный человек.
– И где же он?
По стрелке, указывающей в сторону выхода, мать Кристофера свернула за угол. Круто взяв вправо, она промчалась через приемное отделение. Кристофер заметил, как на реальной стороне прямо с парковки в сторону реанимации катят Мэри Кэтрин. Всю в крови.
– Где твой славный человек? – повторила свой вопрос мать.
– Не знаю. Он сбежал.
Кристофер посмотрел на следующую каталку, направлявшуюся в отделение реанимации. И увидел себя, лежащего без сознания. С пропоротой рукой. Со ссадиной на виске.
– Где у вас назначена встреча? – не унималась мать.
– Не знаю! – отрезал он.
– КРИСТОФЕР! ГДЕ НАМ НАЙТИ СЛАВНОГО ЧЕЛОВЕКА?!
На глазах у Кристофера из машины экстренной медицинской помощи в здание больницы завезли последнюю каталку. От увиденного он растерялся. На каталке лежала его мать. В той же самой одежде, в которой сидела за рулем. На лбу рана. В волосах осколки лобового стекла. Тут на Кристофера нахлынули воспоминания об автокатастрофе. Как разлетелось стекло. Как со скрежетом сложился гармошкой металл. Как закричала его мать, а сам он провалился в небытие.
Вот, оказывается, как я сюда попал.
Перед отъездом Кристофер не спал. И не залезал в дом на дереве. Значит, шептунья использовала третий способ перетащить его на воображаемую сторону. Да еще прихватила с собой его мать. В машине они ехали вдвоем. Вдвоем разбились. Вдвоем оказались в больнице. Но если это так…
Почему на реальной стороне моя мать бодрствует?
Он же видел ее своими глазами. Без сил. В крови. Она тянулась к Кристоферу всем своим искалеченным телом. И когда от боли у нее отключилось сознание, Кристофер задал себе кошмарный вопрос, от которого кровь стыла в жилах. Если мать на реальной стороне способна бодрствовать, то кто сейчас шагает позади на воображаемой стороне?
– Мам? – позвал Кристофер и от страха покрылся гусиной кожей. – Как ты сюда проникла?
Выгнув
