– Мы все через что-то прошли, – подняв нос и уже более уверенно ответила я. – Итак, расскажи мне подробнее о красноланях.
– Перед тем как прийти на юг, они разбиваются на небольшие группы, – сказала Хара. – Но когда наступает время виагатто, они объединяются, и можно увидеть десятки тысяч этих существ, двигающихся как одно целое. Большинство животных мигрирует на юг, когда холодает. Однако есть немногие – краснолани, вольнолопы, флайны и гигантские ласточки, – которые, наоборот, отправляются на север. Никто не знает почему.
– Думаешь, они движутся тем же маршрутом, что и мы? – спросил Гэмблер, не скрывая восторга.
– Думаю, они идут и летят вдоль реки Теларно, – ответила Хара. – Это западнее, отсюда примерно полдня пешком.
На следующее утро мы отправились в путь очень рано. Гэмблер повёл нас левее в надежде встретить там красноланей. Мне было его так жаль. Он делал столько всего, не свойственного феливетам – начиная с того, что шёл не со своей стаей… Феливеты многое решают вместе, ищут партнёра, заводят потомство. Однако у большинства семей всё же нет. Вдобавок к этому за то время, что мы шли, Гэмблер запросто мог нас убить и съесть. Я ни в коем случае не желала зла краснолани, но всё же очень надеялась, что Гэмблер найдёт себе еду по душе. И Тоббл наконец смог бы немного расслабиться, ведь всё это время он был начеку.
Очень скоро трое из нас – Гэмблер, Валлино и я – уловили запахи, которые принёс ветер.
Я остановилась, вдохнула и поняла, что они мне немного знакомы.
Валлино занервничал, встал на дыбы и затряс головой.
– Люди, – сказал Гэмблер.
– Да, – согласилась я.
– И лошади, – добавил Гэмблер.
– Возможно, это фермеры или такие же, как и мы, путешественники, – предположил Лука.
Хара запрыгнула на спину Валлино, приставила ладонь козырьком ко лбу и посмотрела на юг.
– Я вижу облако пыли. Примерно в четырёх километрах от нас. – Она покачала головой. – Но не могу понять, кто там.
Мы продолжали идти, тревожно поглядывая с Гэмблером друг на друга. Люди и лошади, кожаные вещи и собаки. Может, это были охотники. А может, и нет.
– Тебя могут всё это время разыскивать браконьеры? – спросила я Хару.
Она покачала головой и засмеялась.
– Браконьеры не будут преодолевать большие расстояния, если за это им ничего не светит. Они преступники, а не солдаты.
Слово «солдаты» повисло в воздухе.
Хара повела нас прямо к деревьям, на которых сплошь и рядом сидели раптидоны, балансировавшие почти на каждой ветке, словно огромные фрукты. Она остановила нас на почтительном расстоянии от них. Глядя на птиц, Хара достала меч и положила его на землю.
– Бикс, пойдём со мной, – велела она мне.
– Но… но ты же говорила, что среди них могут быть шпионы. Ты хочешь, чтобы меня увидели?
Объяснять взялся Гэмблер.
– Так же, как твой нос слышит запахи лучше, чем люди, и глаз раптидона острее, чем у представителей всех остальных классов. Ты видишь вон ту птицу на верхней ветке? Так вот, он знает не только то, что ты даирн. Он знает, какого цвета твои глаза. И видит хлебную крошку у тебя на губе.
Я стряхнула крошку.
– Вы идёте? – спросил Гэмблер.
Я верила в силу меча Хары, а ещё я была верхом на Гэмблере, поэтому, зная его скорость и силу, немного успокоилась.
– Нельзя сказать, что мы друзья – феливеты и раптидоны. Они воруют нашу добычу. – Он грыз ноготь. – В ответ же мы совершенно случайно едим одного из них.
Я ухмыльнулась.
– Ты забыл кое о чём. Я – даирн.
В глазах феливета засветилась улыбка.
– Ты хочешь сказать, что я вру?
– Слова «в ответ» и «случайно» показались мне странными.
Гэмблер громко и от души рассмеялся.
– Да, может, я и утаил кое-что. Возможно, я съел одного-двух раптидонов. От силы трёх.
Я посмотрела на него.
– Ну хорошо, может, около двадцати или тридцати.
– Давайте на этом остановимся, – сказала Хара, расправляя плечи.
– Ну же, Бикс.
Я бросила свой меч на землю – слово «меч» мне нравилось больше, чем «нож» или «кинжал», оно как-то более убедительно звучало, что ли, – и пошла в ногу с Харой. Мы шагали вперёд, руки по швам, ладони наружу, показывая тем самым, что мы без оружия.
– Осторожно, Бикс! – вдруг закричал Тоббл.
Мы сделали лишь несколько шагов, и Хара вдруг остановилась. Уперев руки в бёдра, она повернулась и сказала:
– Тоббл, сколько тебя ещё ждать?
– Меня? – Тоббл вскочил на ноги и рванул к нам.
Хара подмигнула мне. Раньше я не видела, как подмигивают люди, и сначала даже подумала, что ей соринка попала в глаз, но потом вспомнила рассказ Дэлинтора. Даирны не подмигивают, ведь это значит, ты делишься секретом, а может, даже лжёшь.
Но я всё же поняла, что Хара имела в виду: она разрешала Тобблу идти с нами, ведь так хотелось ему, а не нам. Это был жест щедрости, хотя нам от этого никакого проку. И я её за это благодарила.
Мы шли медленно, чтобы раптидоны не подумали, будто мы им чем-то угрожаем.
Подойдя, мы увидели чуть больше десяти деревьев, которые, как оказалось, имели сложные конструкции. В землю были вкопаны Т-образные насесты, а деревья имели многочисленные платформы. Когда мы приблизились, раптидон-страж с красными перьями на хвосте слетел ниже, на насест.
– Вы пришли в места гнездования раптидонов, – осведомил нас страж. – Зачем пожаловали?
– Как видите, мы безоружны, – ответила Хара.
– Я много чего вижу. Я вижу, как человеческая самка пытается прикинуться самцом. А ещё я вижу феливета, воббика и лошадь. Но я скажу больше – я вижу того, кого отныне не существует. – Он произнёс последнее предложение, самодовольно ухмыляясь, если можно так выразиться. У раптидонов нет губ. Они говорят с помощью только языка и горла. Поэтому лишь по интонации можно было понять, что он ухмыляется.
Известно, что раптидоны очень высокого мнения о себе и почти ни во что не ставят «земляных червей», как они иногда называют классы, не способные летать.
– Вы обладаете чудесным зрением, – сказала Хара спокойным голосом. – Никто не уважает вас больше, чем я. Вы – повелители неба. Я пришла со скромными вопросами, а не с угрозами.
Повернув друг к другу головы, раптидоны обсудили её слова.
– Проходите, – в итоге сказал страж.
И мы прошли.
38
Рорид Башкадробилка
Пройдя через границу, мы встали под деревьями.
Птицы здесь были повсюду – сидели на деревьях над нашими головами, выписывали зигзаги в небе, а некоторые с важным видом прохаживались по земле.
Платформы с насестами и ветки деревьев были сплошь утыканы гнёздами. Среди них попадались простые, но довольно качественные, сделанные из земли и камыша. А ещё и достаточно сложные, искусно сплетённые и будто украшенные золотисто-серебристой мозаикой. Тут и там аккуратными кучками лежала еда: мёртвые грызуны, ящерицы и лягушки, певчие птички со свёрнутыми шеями. Две пустельги перекусывали горностаем, размером почти с Тоббла.
