– А, юная леди Фоскери с Гросвенор-сквер, не так ли? Очень рад с вами познакомиться! – Граф улыбался, оглушительно сообщая мне, как он очарован мной. – В высшей степени необычно – дама из Вест-Индии! Да ещё такая красавица! – Его взгляд выдавал живейший интерес. Он приподнял шляпу, поклонился и, чтобы подчеркнуть своё почтение, приподнялся с места, однако потерял равновесие и снова плюхнулся на задницу. При этом с него свалилась шляпа. Грум тотчас спрыгнул с запяток и поднял её, однако при этом спугнул лошадей, и те неожиданно рванули с места. Кучер пытался их удержать, но они от этого только сильнее понесли. Упряжка пустилась в галоп, экипаж болтало из стороны в сторону, и граф отчаянно пытался за что-нибудь ухватиться. Он то и дело оглядывался через плечо и кричал: – До скорого, дамы!
Ифигения хихикала.
– Бедный Джордж! И ведь надо же было ему непременно купить эту пару породистых чистокровных. Ну и каково твоё первое впечатление?
– Я ничего не понимаю в лошадях, но они точно быстроногие.
– Глупышка. – Она засмеялась. – Я же имела в виду Джорджа.
– Я нахожу его очень милым. И он э-э… оригинально одет.
– Ну да, к сожалению, вкус его подводит. Камердинер у него болван, поэтому некому положить конец промахам Джорджа в моде. Но эту тягу к дендизму ему легко можно простить, ведь он всё-таки граф. И, кроме того, богат, как Крез. – Она выжидательно смотрела на меня: – Ты ведь сказала, что находишь его милым?
Я поняла, к чему она клонила.
– Я имела в виду другое. Милый – это… просто всего лишь милый.
Она мечтательно улыбнулась, как будто моё понимание милого было именно таким, как надо.
– Без сомнения, он ещё на этой неделе закинет на тебя свою карту.
Вероятно, она имела в виду господствующий в это время обычай давать дворецкому свою визитную карточку, которую тот потом принесёт в салон на серебряном подносике, после чего надо будет решить, принимать ли этого посетителя. В принципе это было то же самое, что смотреть на номер, который высвечивается на дисплее, и решать, отвечать или лучше нет, – с той лишь разницей, что здесь звонящий уже находится в доме и дворецкому приходится его отсылать, если у тебя нет настроения принимать гостя.
– И несомненно он явится на бал-альмак, – продолжала ликовать Ифигения. – Какие перспективы! Ты не знала, что он один из лучших друзей принца-регента?
– Нет, откуда мне знать? – Я как раз хотела ей объяснить, что у меня вообще нет намерения принимать сватовство этого типа, будь он хоть какой граф. Но вовремя спохватилась, вспомнив, какие указания оставил нам Хосе.
Использовать общественные поводы – как можно больше. Встречать влиятельных людей и толковать знаки.
Как граф, этот Джордж Кливли был на самом верху аристократической лестницы, выше него стояла только королевская семья. И он был дружен с принцем-регентом, большего влияния просто не бывает. Тем самым дело прояснилось – я должна пойти на бал, чтобы иметь возможность толковать знаки. Даже если это означало, что весь свет будет держать меня за наследницу на выданье.
Мы проехали ещё один круг по Гайд-парку, и на обратном пути на Гросвенор-сквер Ифигения сказала, что на следующее утро заедет за мной для прогулки по магазинам, потому что мне совершенно необходимо ещё одно красивое бальное платье. Моё возражение, что у меня и без того полно новых платьев, она весело отмела.
– Это же всё простые дневные платья, ягнёнок ты мой!
У меня было впечатление, что вместо ягнёнка она вообще-то хотела сказать: яйцо ты деревенское, но я не стала протестовать. Ведь она говорила от чистого сердца, а кроме того, она была мне нужна, чтобы явиться на этот бал. Кроме того, она и впрямь была очень мила, если не обращать внимания на её снобистские манеры.
Она высадила меня на Гросвенор-сквер и пообещала заехать назавтра ровно в одиннадцать.
Между тем была уже половина седьмого. Я сняла пальто и передала его Бриджит, которая тут же принялась чистить его щёткой.
Миссис Фицджон спросила меня, согласна ли я, если ужин будет подан в восемь часов, поскольку его сиятельство оповестил о своём возвращении в это время. Я изрядно проголодалась и охотно съела бы что-нибудь, но догадывалась, что тем самым нарушила бы всю кухонную логистику, и поэтому сказала, что ужин в восемь меня устроит.
Чтобы скоротать время ожидания, я решила ещё раз просмотреть повнимательнее том Шекспира. Однако, когда я искала книгу в комнате Себастьяно, меня застал его камердинер Микс, который чуть не задохнулся, увидев, как я там роюсь. Судя по всему, было совершенно невозможным делом, чтобы дама входила в спальню господина, будь она ему хоть сестра, хоть кто.
– Я просто ищу книгу, которую мой брат принёс сегодня в середине дня, – объяснила я. – Том с пьесами Шекспира.
Микс из последних сил старался сохранять самообладание.
– Его светлость запер книгу в своём рабочем кабинете, а ключ унёс с собой.
– О, в самом деле?
Микс лишь кивнул, полный достоинства.
Хм, это было неприятно. С другой стороны, и благоразумно, поскольку следовало хранить в тайне всё, что нам оставил Хосе. Мы ведь запирали в письменном столе и записку из романа Джейн Остин. Она должна была оставаться в секрете, только так мы могли гарантировать, что эта информация не попадёт в неположенные третьи руки. Причём неположенные третьи руки не были выражением, которое я выбрала сама, оно происходило от Себастьяно, и имелось при этом в виду некое зло. Представитель которого мог подстерегать практически за каждым углом. И это не просто иносказательное описание, а жестокая реальность, с которой я уже не раз сталкивалась сама. Любая неосторожность могла стать опасной для жизни. Поэтому сохранение тайны и умолчание были железным правилом, которого мы, стражи времени, должны были придерживаться в ходе выполнения наших заданий. В том, что мы продолжали выполнять задание, я не сомневалась ни секунды. Я была убеждена, что совершить прыжок во времени мне и Себастьяно помешало не разрушение портала, а невыполненное задание.
Несмотря на это, Хосе пытался увести нас отсюда любой ценой. Я не питала ни малейших иллюзий насчёт причины – мы были в опасности. Возможно, даже в смертельной опасности. В затылке у меня ещё ни разу не чесалось с момента нашего прибытия сюда, но это ничего не значило. В любой момент зуд мог возникнуть – и тогда, может, будет уже поздно. Меня охватил озноб, я беспокойно ходила из угла в угол по моей утренней комнате. Я попыталась читать, но при всём желании не могла сосредоточиться. В конце концов я не выдержала. Я не могла ждать Себастьяно ещё целый час и
