– Мы не знали, что он объявится здесь с пистолетом, – сказал Хосе. – А он оказался джокером Фицджона.
– План Б, – поправила я. – Фицджон называл это планом Б. Но вообще-то должен был назвать планом С, потому что ещё перед этим натравил на меня Реджинальда, чтобы тот отнял у меня маску.
– Нет, эта акция не была альтернативным планом, – возразил Хосе. – Фицджон хотел избавиться от Каслторпа. Этот парень, судя по всему, уже сделался непредсказуемым.
– Реджи и впрямь не производил впечатление уравновешенного человека, – согласилась я.
– Для Фицджона это было, кроме того, хорошей возможностью устранить из игры маску, – продолжил Себастьяно, который, как видно, просчитывал на несколько ходов дальше, чем я. – Он позаботился о том, чтобы Анне не оставалось ничего другого, как послать Реджинальда к чёрту вместе с ней. Так он одним махом избавлялся и от Реджинальда, и от маски.
Я задумчиво кивнула, потому что тем самым подтверждалось моё подозрение, что Фицджон видел в зеркале этот эпизод. Но мысленно я уже снова обратилась к вопросу, как нам спасти Джерри. Первая зацепка у меня уже, кажется, была, и я страстно уповала на то, чтоб она оказалась верной.
– А сейчас нам лучше всего исчезнуть отсюда, – предложил мистер Стивенсон.
Что касалось этого, нам действительно следовало спешить. Не только потому, что надо было пускаться на поиски Джерри, а ещё и потому, что в соседнем зале уже назревало нетерпение. Первые недовольные лица уже оборачивались в нашу сторону, а недоумевающий ропот нарастал.
– Идёмте! – Себастьяно вежливо подставил мне локоть: – Миледи.
– Милорд. – Я взяла его под руку, лишь на мгновение задумавшись, как это странно, должно быть, выглядит со стороны, как я удаляюсь, повиснув на руке корпулентной, рослой матроны, ведь никто из гостей пока так и не разгадал за этим маскарадом ряженого Себастьяно.
В сопровождении Хосе, а также мистера Стивенсона и мистера Скотта, ковыляющего за нами, подволакивая деревянную ногу, мы покинули Карлтон-хаус кратчайшим путём.
* * *Мистер Тёрнер был уже в шлафроке[4], но, казалось, не слишком удивился нашему внезапному появлению. Мы все вместе приехали на Харлей-стрит той пышной каретой, которую Хосе организовал для моего царственного выхода перед Карлтон-хаусом. Мистер Скотт сразу же опёрся на одного из сфинксов, тщетно пытаясь прийти в себя. Его всё это время трясло как осиновый лист, и дело было отнюдь не в ночной прохладе. С тех пор, как он понял, что, может быть, ещё есть надежда для Джерри, у него совсем сдали нервы. Мне было его от всей души жаль, хотя он чуть было не застрелил человека. Хорошо, что все легко отделались, пусть и благодаря счастливому стечению обстоятельств – или, точнее, благодаря любви Принни к тяжёлым орденам.
Мистер Тёрнер внимательно слушал, пока мы излагали ему суть дела. Затем пригласил нас в салон и попросил миссис Теккерей принести нам хереса. А сам хотел быстро принести нам какую-то картину из своей мастерской. Экономка подозрительно нас оглядела, но выполнила распоряжение мистера Тёрнера. Когда она налила в стакан Себастьяно хереса и он поблагодарил её своим густым басом, она чуть не выронила графин.
– Но ведь вы же мужчина!
Себастьяно предпочёл не комментировать это.
Пока мы с нетерпением ждали, когда вернётся мистер Тёрнер, в салон приплёлся его старый отец, тоже в шлафроке и в огромных шлёпанцах. Он явно обрадовался ночному обществу, предложил всем нам по очереди сигары, и мы все с благодарностью отказались. Сам он раскурил трубку, выдул несколько колец дыма и стал любоваться моим красивым платьем. Однако Себастьяно, кажется, привлекал его внимание ещё сильнее.
– Мне кажется, мы с вами знакомы, миледи, – сказал он, обращаясь к нему. – Не встречались ли мы раньше, может быть, на альмак-балу? В своё время я был одним из лучших танцоров!
– Боюсь, вы меня с кем-то путаете, – вежливо сказал Себастьяно.
Мистер Тёрнер-старший сделал затяжку и внимательно его оглядел.
– Не думаю, миледи, ибо вы кажетесь мне ну очень знакомой! Я даже припоминаю, что мы с вами встречались в интимной обстановке в моих спальных покоях. Правда, сейчас вы выглядите ещё красивее, чем тогда. – Он одарил Себастьяно манящей улыбкой.
– Да это же парень! – фыркнула от двери миссис Теккерей.
Старый мистер Тёрнер повернулся к ней с негодованием:
– Что вы себе позволяете, миссис Теккерей?
В этот момент вернулся его сын и без долгих предисловий показал нам картину.
– Вот она, – сказал он. – Я, правда, не знаю, где находится этот дом, но в моём видении он явился мне вполне отчётливо.
На картине было изображено громоздкое строение в частично открытом поперечном разрезе: на переднем плане часть фасада, а под ним наполовину скрытый за толстой кирпичной кладкой тёмный подвал. Если присмотреться, в одном углу этого подземелья сидела, скорчившись, фигурка человека.
– Я этот дом знаю! – воскликнула я, увидев ренессансную башенку и пилястры. – Это дом Каслторпа!
* * *Джерри и правда сидел в подвале дома Реджинальда, но, когда мы туда ворвались, оказалось, что он уже почти освободился самостоятельно. Фицджон приковал его к стене на довольно толстую цепь, но – к огромному облегчению Джерри – в своё последнее посещение накануне вечером он оставил ему большой напильник.
– Он сказал, что мне понадобится полсуток, чтобы перепилить цепь, – объяснил Джерри после того, как приблизительно тысячу раз поклялся своему плачущему от радости деду, что всё у него хорошо.
Несмотря на то что он был грязный и неделями не видел солнца, чувствовал он себя на удивление хорошо. Фицджон появлялся у него раз в три дня и приносил провиант.
– Самое худшее здесь была темнота, – рассказывал Джерри. – Я просил его оставить мне свечи, но он сказал, что я ещё подожгу тут что-нибудь. Но всё же заверял меня всякий раз, что я скоро попаду домой и что у деда всё в порядке.
Мне потребовалось время, чтобы всё это переварить. У меня было много материала к размышлению, в том числе и в карете, когда мы ехали назад. После того как мы высадили мистера Стивенсона на Джеймс-стрит, мы поехали с мистером Скоттом и Джерри дальше на Бонд-стрит. Джерри беспрерывно болтал, его словно прорвало. Ведь ему неделю не с кем было словом перемолвиться, и теперь он испытывал острую потребность выговориться. Он задавал тысячу вопросов, желая знать, что происходило во время его плена, а в промежутках снова и снова рассказывал, что было с ним в темнице.
– Однажды мистер Фицджон принёс мне жареного миндаля. А в другой раз большой кусок ветчины. Он сказал, что мальчишки в моём возрасте ещё растут.
– Может быть, Фицджон был не таким уж и негодяем, – предположила я, когда Джерри на минутку примолк, чтобы передохнуть.
– А никто и не говорил, что он негодяй, – сказал Хосе. – Настоящих злодеев среди
