Не того ли ты хотел?
Смарт валялся на полу – выскользнул, видимо, из руки, когда Тульин нырнул в работу. Женя по-турецки сидела рядом: что бы Гамаева ни говорила о равенстве, подросткам в BARDO многое спускали, а на отлынивание их закрывали глаза.
Рваным, импульсивным движением Тульин схватил смарт, поднёс к глазам, сфокусировался. Между крыльями деревянной птицы на обоях по-прежнему висела иконка анаграма. Он тапнул.
– Читать и писать нельзя, – напомнила Женя. – Сперва снимите капюшон.
– Да нет… – Тульин снова уронил руку. – Не надо.
– Я могу вам зачитать!
– Мало вам залезть в мой аккаунт на «Мармаре»?
Женя немедленно скрестила руки на груди:
– Кто ж виноват, что у вас смарт отпечаток не снимает? Сами за данными не следите.
– Да… я отключил.
В самом деле ведь. Отключил. Не хотел больше ничего подтверждать отпечатками.
Как безалаберно.
– Мудрое, кстати, решение, – неожиданно одобрила Женя, – сейчас многие так делают. Я просто не хочу, чтобы папа залез, а то бы тоже… хотя глупости, конечно. – Она завозилась, полезла в карман джинсов за собственным смартом. – Безопасность важнее.
Трое парней в толстовках перед глазами Тульина продолжали и продолжали друг друга толкать, будто перекидывали мячик. И не надоедает же им. Или видео заело?
Он не нажимал кнопок, никак сознательно не маркировал, что распознал происходящее; это всегда считывалось автоматически. И в последнее время ему всё лучше удавалось разделять серый поток на отдельные сюжеты, ухватывать их даже сознанием. Но редко какие из них длились дольше пары секунд. Многие сцены занимали и вовсе меньше секунды. А эта всё играла и играла.
– Отключить защиту смарта – это безопасность? – не удержался от иронии Тульин.
– А то. Если смарт закрыт по отпечатку, значит, только вы имели к нему доступ. Значит, любая активность с него – ваша активность. Любая подхваченная малварь, шпионская программа, нода пиратской сети? Ваша вина. А если защиты нет, то и залезть мог кто угодно. Очень удобно. – Женя тапала пальцами по своему смарту. – Вы вообще задумывались, как это парадоксально? С приватностью и публичностью. Вроде бы безопасной считается приватность, верно? Личные данные – ценность, их надо оберегать, всё такое. А с другой стороны, залог безопасности – именно в публичности. Если код закрытый, неизвестно, что он делает, так что верить можно только открытому. – Она вдруг совершенно по-детски вздохнула. – Чёрт знает, как с этим правильно поступать и где качать за приватность, а где – за публичность.
И сама же надулась.
За всё это время акне у неё на щеках никуда не делось – кажется, она не лечила его и не пыталась скрыть. Её что, совсем это не смущало? Неужели современные школьники за такое не травят?
Травят ли они за страсть к теориям заговора?
Она действительно чокнутая – или, наоборот, типичный представитель нынешней молодёжи?
У неё на значке герой или злодей?
Неужели ей правда нравится Тульин?
Три парня продолжали друг друга толкать, но непохоже было, что видео заело. Если бы заело, предположил Тульин, он почувствовал бы нечто неестественное, навязчивость и механистичность движений – а этого не было.
Или на самом деле было? Мы часто не видим того, что у нас прямо перед глазами.
– Зря вы так переживаете, – сказал он, не увидев, но скорее почувствовав, что Женя всё ещё напряжённо размышляет о судьбе своего смарта. – Вы же не хакер и не международный преступник. Вряд ли вам стоит сильно волноваться о том, что кто-то использует ваши данные против вас.
Он полулежал на кресле-мешке, нагнув кронштейн с капюшоном пониже, так что Женя сидела совсем рядом.
Она привычно ухватилась за провокационную в своём конформизме реплику:
– Во-первых, откуда вы знаете, преступник я или нет! Проверяли, что ли? А во-вторых, вы как из двадцатого века приехали. Я сама могу и не догадываться, что кто-нибудь сделал меня хакером, международным преступником или мошенником. Угнать для своих тёмных дел технику обывателя – это же святое. И ладно ещё, когда пользуются чужой техникой… – Женя заговорщически пригнулась ближе. – А если телом? Разумом? В мире же много манипуляций. Да чего далеко ходить – взять то же наше BARDO. Вот серьёзно, вы же не думаете, что мы здесь в самом деле распознаём данные с видеокамер?
На мгновение Тульину показалось, что три парня в толстовках перестали толкаться и синхронно обернулись в кадр.
– Да, я помню, вы об этом уже говорили… «чем на самом деле занимается BARDO», что-то в таком духе, да?
– Говорила. А вы не поддержали беседу.
Тульин развёл руками, едва не задев Женю. Она сочла его молчание приглашением к дальнейшей беседе.
Как обычно.
– Ну серьёзно. Кто в наши дни станет распознавать видео человеческими мозгами? Для всего этого давно уже есть софт.
– Он хуже людей.
– Настолько, чтобы платить нам всем зарплаты, сравнимые с репетиторскими? Это копейки, конечно, но всё равно. Пф-ф-ф.
Три парня в толстовках вернулись к своему занятию, но что-то в них будто бы изменилось.
– Не понимаю, к чему вы клоните.
– Только не говорите, что никогда об этом не думали. Что вся эта история с распознаванием видео – только предлог, а на самом деле нас используют с совершенно иными целями.
Мы часто не видим того, что у нас прямо перед глазами.
Четверорукие, насекомоподобные, парни теребили друг друга за плечи в странном движении, похожем на танец, и это никак не могло быть настоящей видеозаписью.
Тульин сел. Капюшон никак не крепился к голове – чтобы оборвать связь, достаточно было просто выпрямиться.
В полумраке актового зала, туповатые на вид, вялые и ленивые сидели остальные работники ID BARDO, и лишь один потрёпанного вида мужчина в углу шёл по беговой дорожке. Даже если бы слова их не скрадывала успокаивающая музыка, вряд ли Женю бы кто-нибудь ещё услышал.
Второе зрение отключилось мгновенно. Тульина всегда изумляло, что полупрозрачные видения, похожие на дым от сигарет, часто являлись дома или в такси, но когда он снимал капюшон, в глазах даже не темнело.
Впрочем, в такси он давно уже не ездил.
– Вы это серьёзно? Про BARDO?
– Абсолютно. Пусть даже вы правы – пусть все машинные алгоритмы, способные распознавать выражения лиц, язык тела и прочие социальные сигналы, работают в сто раз хуже людей. Ну так дешевле они в сто тысяч! Всё это предприятие очевидно невыгодно! – Она откинулась, опираясь на руки, и уставилась в потолок. – Да, меня Сунага тоже инструктировал. Что это, мол, экспериментальное всё, а они ищут способы найти людям хоть какое-то полезное применение в машинном мире будущего. Ну да, щас! Какой кретин будет сегодня инвестировать в людей?
– Может, администрация BARDO считает иначе. Может, они в нас верят.
– Ага, конечно, – закатила глаза Женя. – А скандальные новости в СМИ печатают, потому
