- Тоня, привет! Потанцуем? – сказал Илья красивым мужским голосом с хрипотцой, от которого вдруг побежали мурашки - ему бы на радио работать или фильмы озвучивать. Такой талант пропадает.
Илья улыбался и ждал ответа, а я немного растерялась, но решила, что можно потанцевать, тем более играет такая красивая песня. И только я кивнула, как оказалась в крепких, но достаточно целомудренных мужских объятиях. Он вел уверенно и спокойно, не прижимался и не старался облапать, что мне очень понравилось. Да и сам мужчина был таким…, таким настоящим, что ли – от него веяло силой и уверенностью, и не осталось ни следа от того плохого парня, ну может только вызов в глазах. Он молчал, но глаза рассказали целую историю. Его взгляд смущал и завораживал, заставлял сердце странно замирать и трепыхаться, а воздуха в груди перестало хватать. И еще слова песни, как будто вторили ему голосом Сергея Жукова:
«В омут твоих глаз снова упаду
Полюбил тебя на свою беду.
И не убежать от своей любви,
Все, чем я живу – это только ты…»
Музыка стихла и Илья тут же отпустил меня, продолжая удерживать мой взгляд своим, пленительным и гипнотическим. Я почувствовала себя как-то странно и немного неуютно.
- Илюха, привет! Как дела? Давно приехал? Надолго? - Рядом с нами возник Паша, словно из воздуха, и своим появлением разорвал наш зрительный контакт с Волковым
- Привет. - более сдержанно ответил Илья. - приехал пару дней назад. Насколько, зависит от некоторых обстоятельств. А у тебя как дела?
- Все хорошо. Слышал ты в столице не последний человек. Всегда в тебе был уверен. Ещё тогда чувствовалось, что ты многого добьёшься. - Паша широко улыбнулся.
- Рад, что хоть кто-то так считал. Учителя наоборот говорили, что я пропаду и буду за гроши работать на заводе. - также сдержанно ответил Илья. Видно было, что ему не особенно хочется общаться, но и уйти будет невежливо.
- Да это сразу было видно! Ты такой целеустремленный и независимый был. На все своё мнение. Я тебе даже завидовал.
Меня неприятно удивило, что Паша так откровенно лебезит перед Ильёй. Помнится, в школе они совсем не общались, скорее не замечали друг друга. Савельев был всеобщим любимчиком, а Волков последним хулиганом, и эти двое были далеки друг от друга, как Солнце с Луной.
- Странно, вот уж кому не стоило завидовать, так это тебе. У тебя была всеобщая любовь и внимание лучших девушек - он перевёл взгляд на меня и мне показалось, что он точно знал, что я в школе была влюблена в Савельева. - Ладно, оставлю вас. Мне нужно отойти.
Волков ушёл также быстро, как и появился, а мы остались стоять на месте. Паша выглядел немного раздосадованным, как мне показалось. Но стоило ему повернуться, как широкая улыбка снова заиграла на красивых губах, заставляя моё сердце встрепенуться.
- Тонь, может выпьем за встречу? Шампанское? Вино? Что ты любишь?
- Все равно. - я жутко смущалась и боялась сказать что-то не то. До конца не верила, что он стоит и разговаривает сейчас со мной. Тот, который был моей школьной мечтой, предлагает мне выпить с ним.
Когда он со мной иногда здоровался в школе, у меня язык прилипал к небу и я ничего не могла толком ответить. Потом, вечерами сидя с книгой у окна, ругала себя и представляла, как в следующий раз завяжу с Савельевым непринужденную беседу, буду говорить остроумные речи и весло смеяться, и Паша пригласит меня на свидание. Но и в следующий раз и все остальные история повторялась – я только кивала и, тихо сказав «привет», убегала.
Мы подошли к нашему столику, сели (мои ноги пришли в восторг) и Паша наполнил мой бокал шампанским.
- За встречу! И за прекрасную даму! За тебя, Тонечка! – он поднял бокал, глядя мне в глаза таким взглядом, от которого мне тут же стало жарко.
Глава 4
Шампанское кружило голову. Или это взгляд сине-зеленых глаз? Не знаю, может те пять или семь бокалов (кто их вообще считал?) так меня опьянили или все же сидящий рядом мужчина – моя ожившая мечта? Мне так хорошо, как не было уже… да никогда, наверное. Может это сон? Потому что в реальности Савельев никогда не будет так на меня смотреть, не будет шептать на ухо все эти слова: «красивая», «сексуальная», «у тебя глаза – утонуть можно». И никогда, НИКОГДА, в реальности он точно не будет прижимать меня к себе одной рукой, а второй гладить мою коленку, вызывая этими поглаживаниями волны мурашек. А раз это сон, то я уж хочу досмотреть его до конца.
Поэтому не возражаю, когда сильные руки поднимают меня и держат, пока мы куда-то идем и я не замечаю (делаю вид), что Юлька смотрит немного встревоженно. Не возражаю и тогда, когда Паша привозит меня в какой-то отель. И так же безропотно подчиняюсь умелым рукам, блуждающим по моему телу и стягивающим мешающее платье. Я растворяюсь в ощущениях, плавлюсь в кольце сильных рук, умираю от откровенных поцелуев. Мое тело живет сейчас своей жизнью, опьяненное безумием своей хозяйки, которая отпустила его на волю. Мозг почему-то сопротивляется и заставляет одуматься, говорит, что это все не для меня.
Неправильно.
Греховно.
Пусть так. Сегодня я живу чувствами.
Какой-то садист светит в глаза, пытаясь их выжечь, в голове нещадно стучит, а во рту так сухо, что невозможно даже пошевелить языком. Боже, неужели я так напилась? Открыв глаза, замечаю незнакомую комнату, залитую ярким солнечным светом (так вот что за садист!), отмечаю, что я не дома. В голове всплывают обрывки сна. Или не сна? Постойте, тогда… Паша! Это правда? Оглянувшись на соседнюю пустую подушку, едва примятую, чувствую неприятный, гадкий холодок по коже и липкий страх, скручивающий желудок. Я вскакиваю с кровати, обмотавшись тонким одеялом,
