– Вы взяли с собой мой мушкет?
Он выглядел скорее изумленным, чем рассерженным.
– Да. Правда, я не собиралась стрелять из него… ведь я даже не знала, как его заряжать. Но это уже не важно. Кроме того, ружье все промокло, поэтому я в любом случае испортила его.
– Госпожа Шаттлворт, вы каждый день удивляете меня.
– Ричард… есть еще один вопрос… я уже давно хотела спросить вас.
Передав уснувшего малыша отцу, я осторожно выбралась из кровати и прошла к комоду в углу спальни.
Я вытащила оттуда письмо доктора, уже сильно помятое и потрепанное, как старая тряпка. Зажав его в руке, я посмотрела в окно на маячивший вдали Пендл-хилл. И наконец-то передала письмо Ричарду.
– Почему вы ничего не сказали мне об этом?
Он озадаченно нахмурился и взял его свободной рукой. Я смотрела, как он пробежал глазами текст, лицо его озарилось пониманием и опять нахмурилось.
– Откуда оно у вас?
– Мне уже давно отдал его Джеймс.
– Но вам незачем было видеть его.
– Неужели вы полагаете, что мне не хотелось бы знать о моей собственной судьбе…
– Вам не следовало его видеть, поскольку вас оно вообще не касается.
– Что вы имеете в виду? – помолчав, спросила я.
– Это письмо написано о судьбе Джудит, – вздохнув, признался Ричард.
– Джудит?
Присев на кровать, он жестом предложил мне сесть рядом с ним. Все эти месяцы жуткой тревоги и страха проносились в моей голове, и я с трудом заставила себя прислушаться к его объяснениям.
– Этот доктор не навещал нас; он живет в Престоне. Я пригласил его к Джудит в Бартон, когда она потеряла… она потеряла первого ребенка. После этого я старался избегать общения с ней, однако… все-таки заехал туда еще разок, и она опять забеременела.
Я закрыла глаза, пытаясь осознать его слова.
– Но в нем говорится о вашей жене.
– Мне пришлось сказать так доктору, – опустив голову, очень тихо признался Ричард.
Перед моими глазами вдруг всплыла черная чернильная запись из гроссбуха: «Г-ну Уильяму Андертону за доставку из Йорка разрешения на вступление в брак».
– А зачем вам понадобилось разрешение на вступление в брак?
– Для племянницы Джеймса, – грустно ответил Ричард, – она вышла замуж в прошлом месяце. Уверяю вас, теперь у меня не осталось никаких тайн от вас.
Я спокойно сидела, осознавая сказанное.
– А зачем вам вообще понадобилась она? – прошептала я.
Видимо, размышляя над ответом, он задумчиво помолчал, мягко накрыв мою руку своей. Глядя, как поблескивали его кольца, я с трудом расслышала его ответ.
– Я видел, как вы страдали после выкидышей, – почти беззвучно произнес он, – видел, как болезненно проходят ваши беременности. И мне стало страшно, что я могу вновь обречь вас на жуткие мучения.
Даже теперь, после всего, что мне пришлось пережить, я не могла испытывать к нему ненависти.
– А теперь, когда у нас родился сын, я чувствую себя абсолютно счастливым.
Удерживая малыша одной рукой, он опять поднял погремушку и улыбнулся, поглядев на своего первенца. Я смотрела на них, испытывая смешанные чувства грусти, радости и жалости. Мне требовалось время, чтобы пережить все его откровения.
– Вы не забыли, что вас внизу ждут. Пока вы одеваетесь, я пойду и сообщу о вашем скором выходе из заточения.
Он запечатлел легкий поцелуй на головке малыша и бесшумно удалился.
Скрутив волосы валиком, я убрала их под шапочку. Они перестали выпадать и в целом выглядели здоровыми и толстыми, как канат. Надев распашное платье без рукавов прямо на сорочку, я вновь взяла на руки младенца, собираясь показать его домочадцам. Спускаясь по лестнице, я немного помедлила возле своего детского портрета, вспомнив, как Алиса говорила, что он напомнил ей кого-то. Сейчас я догадалась, что она, должно быть, имела в виду Энн. Мой сын, возможно, никогда не узнает женщину, которая спасла наши жизни, но, вероятно, для собственной безопасности ей лучше оставаться подальше от Пендл-хилла.
Алиса ушла, пока я спала, чисто смыв все следы крови и аккуратно завернув ребенка в пеленки, она выскользнула из моей спальни, никем не замеченная. Ричард сказал, что тогда прошли только одни сутки после рождения нашего сына, и слуги сбивались с ног, бегая вверх-вниз по лестнице с лоханями горячей воды и чистым бельем, поэтому никто ничего не заметил. Она сделала все необходимое, а потом исчезла. Она даже не простилась со мной, хотя поцеловала с материнской нежностью, которой я никогда не знала.
Понимая, что это почти невозможно, я все-таки лелеяла крохотный огонек надежды на то, что сейчас именно она будет сидеть в гостиной, ожидая меня. И, словно оттягивая миг разочарования, я очень медленно продолжила спускаться по ступеням, на ходу покачивая и баюкая ребенка. Прибавление нашего семейства вызвало бурю восторгов у всех домочадцев, и теперь, когда они меня видели, то их лица неизменно сияли улыбками. Небольшая группа радостных слуг топталась в ожидании у подножия лестницы, горя желанием встретить меня на последних ступеньках спуска, и я ответила им не менее счастливой улыбкой.
Гостиная оказалась пустой.
– Госпожа? – окликнула меня одна из помощниц кухарки. – Она в столовой, уж очень проголодалась в дороге и попросила принести закусок.
Когда я вошла в столовую, мать тут же поднялась и с невозмутимым видом шагнула мне навстречу, раскинув руки.
– Мой внук, – проворковала она, протягивая к нему руки.
Нерешительно помедлив, я все-таки передала малыша ей. Придирчивый и цепкий взгляд матери быстро оценил состояние моей кожи, волос и фигуры.
– Флитвуд, вы прилично выглядите. Хотя ваша беременность проходила не слишком легко.
– Да, не слишком.
– Вы уже восстановили силы?
– Да, наверное. Я потеряла много крови, поэтому кухарка пичкает меня мясом едва ли не ежечасно. Но я наконец отдохнула настолько, что смогла самостоятельно спуститься из спальни.
Она улыбнулась и склонилась к малышу Ричарду. Он удивленно посмотрел на нее, закрыл глазки и принялся молотить кулачками, а она ловко просунула свой палец в его ладошку.
– Славный мальчик, – радостно изрекла она.
Однако по ее голосу я поняла, что она явно что-то скрывала.
– В чем дело? – спросила я, и она, глянув на меня, натянуто улыбнулась.
– Ричард стал отцом дважды.
– И зачем вы говорите мне об этом?
Перо на ее шляпке всколыхнулось.
– Просто мне хотелось, чтобы вы услышали об этом от меня, а не от деревенских сплетниц или от кого-то из гостей на обеде. – Она вздохнула. – Я понимаю, вы не сможете простить меня за то, что я хранила другую тайну, но мне подумалось, что так будет правильно, ведь ее знание лишь сделало бы вас несчастной. Никто из родителей не пожелал бы такого ребенку, особенно если они могли уберечь его от этого.
Она вновь взглянула на малыша, а когда опять заговорила, я заметила лучики морщинок, протянувшиеся от уголков ее губ и глаз.
– Когда ваш отец
