— Руслан…
— Тихо-тихо, маленькая. Хочу тебя на столе. Твоя белая кожа и черное дерево… То ещё искушение.
Ей снился странный сон. Наверное, так. Потому что голос Коваля доносился сквозь пелену. И руки — сильные, с легкой шероховатостью касались её очень нежно.
Трепетно. Поначалу. Потом жестче, требовательнее.
Катя не спешила открывать глаза. Не хотела. Ей было хорошо в легком забытье, и не имело значение, что с ней происходит.
До тех пор, пока ей не развели ноги и не ворвались в немного припухшее от других актов, лоно.
— Аааа, — выдохнула она, распахивая глаза, чтобы сразу же натолкнуться на темный взгляд Руслана.
Он, в этот предрассветный час, как никогда ранее походил на некое древнее божество, которому поклонялись язычники. Проносили жертву, замасливали гнев невинными девами. Свет, то ли от луны, то ли от пробуждающегося дня, Катя не разобрала да и не хотела, падал на часть лица, играя тенями, придавая чертам некую таинственность, дикость, жестокость, отчего бросало в дрожь и заставляло сердце биться быстрее. Широкие плечи, грудь, покрытая густой черной порослью. часть бедер, доступные её взгляду.
От вида Коваля слегка закружилась голова.
Даже хорошо, что она не видела полностью его лица.
Катя откинулась назад, вытянула руки за голову, наткнулась на что-то, случайно уронив. Из-за того, что Руслан продолжил двигаться в ней, издавая глухие стоны и наращивая темп, она быстро забыла о небольшом устроенным ею беспорядке.
Этим утром, или в продолжении ночи она потерялась в своем сне.
Пришла в себя от легкой боли, когда мужчина особо сильно и глубоко врезался в неё, издав рычание. Катя невольно распахнула глаза и подалась вперед. Вид кончающего в неё Руслана поразил её до глубины души. Лицо мужчины исказилось, на лбу и висках блестела испарина.
Неужели ему настолько хорошо? Чтобы вот так, до такого состояния?
Катя, наверное, никогда не поймет мужчин. Да и надо ли?
Руслан, продолжая находиться внутри неё, навис над ней и глухо осипшим голосом спросил:
— Ты как?
— Не знаю, — она улыбнулась и, поддавшись инстинкту, подняла руку и провела рукой по лицу мужчины. Оно оказалось влажным.
Стоило Кате прикоснуться к Руслану, как тот замер, напрягся.
Первым порывом Кати было оторвать руку, вернуть её себе, но она сдержалась.
Если уж трогает, начала, доведет до конца. Не стушуется.
Её рука скользнула вниз к колючему подбородку, у генерала очень быстро появлялась щетина, оставившая на её нежной коже не один красный след.
— Было больно?
— Нет. Скорее сонно.
Мужчина хмыкнул и освободил её от себя. По внутренней стороне бедра потекла Густая жидкость, и у Кати возникло странное ощущение пустоты. Когда Коваль был в ней и нависал над ней ей было комфортнее.
Или защищённее?
Она запуталась, но разбираться ранним утром в себе и в происходящем — пустое дело. Хотелось вернуться в кроватку и уснуть.
Снова с ним.
Катя аккуратно, стараясь больше ничего не уронить, приподнялась, села. Они находились в комнате, где она ранее не была. Темная мебель из дерева, кожаный диван, тяжелые не задернутые шторы.
Руслан отошел от Кати, направился к большому на вид старинному шкафу, открыл стеклянную дверь, достал бутылку и стакан. Сердце Кати остановилось.
Пить? Когда ещё и рассвета нет?
Сна, как и не было.
Не к добру…
Восприятие происходящего мгновенно менялась. Катя не знала, как общаться с мужчиной, что выпивал с утра. И на что он будет способен к обеду.
Даже вид полностью обнаженного Руслана отошёл на второй план, не смущал и не пугал её, как ранее.
Катя, не зная, что делать, обняла себя за плечи.
— Воробушек, ты когда-нибудь и себя погубишь своей откровенностью, и меня… — он не договорил, оборвал себя на полуслове. Руслан продолжал стоять к ней спиной. но Катя видела, как он наливает спиртное в стакан и, не колеблясь, выпивает его.
Черт…
Надо уходить отсюда, возвращаться в спальню.
— Но, знаешь, продолжай говорить правду. Мне всё же она нравится.
Катя огляделась по сторонам, и чтобы уйти от щекотливой темы, как бы невзначай заметила:
— Я тебе тут устроила легкий беспорядок.
Глаза остановились на кожаной папке, что она смахнула ранее. Вернее. за снимок. выпавший из неё.
Катя, до конца не понимая, что делает, желая, как можно скорее вернуться к себе и уйти от серьезного разговора с Русланом, смызгнула со стола, нагнулась и подняла папку. Надо вернуть её на стол.
Катя не специально. Так получилось, что когда она поднимала её, зацепила и фото.
Женского любопытства ещё никто не отменял, да и фото оказалось в её руке лицевой стороной.
Если бы Катя в ту секунду посмотрела на лицо Коваля, она бы сразу же сунула фото в папку и никогда ни за что не заострила на нём внимания. Даже не вспоминала, вычеркнув навсегда из головы.
Но девушка как раз всеми правдами и неправдами не желала смотреть на мужчину.
Поэтому и сделала акцент на фото.
На нем была запечатлена молодая девушка. Даже скорее девочка-подросток лет пятнадцати-шестнадцати. Красивая с изумительными пшеничными волосами, заплетенными в две косы и перекинутые через плечи. Она улыбалась, искренне, весело. Таким же счастливыми были её серые глаза.
Где-то внутри, в области груди обожгло. Зародившееся подозрение настолько ошарашило Катю, что она готова была поклясться, что обожгла пальцы о снимок.
Уже не осознавая что делает и какие последствия могут быть. Катя, продолжая удерживать снимок в руке, всё же обернулась в сторону Руслана. Тот с усмешкой, в которой притаилась сдерживаемая злость, смотрел на неё.
— Давай. Спроси.
Это был приказ.
— Девушка…красивая… и очень похожа на тебя… — слова сами срывались с её губ.
— Да. Это моя дочь.
— Дочь, — она не уточняла, просто ставила галочку у себя в голове.
Коваль кивнул.
— Я не знала… Вернее, мне и не положено знать. Она…
— Она мертва, Воробушек. Её убили три года назад.
Жестокие слова ранили едва ли не наповал.
Катя даже пошатнулась, не замечая, как кровь прильнула к вискам и в них застучало.
— О, Господи… Руслан, прости… Прости меня, пожалуйста… Мне не стоило брать папку. Она упала, фото выпало. Такое горе… Но ты знаешь, кто её убил?
Она говорила сумбурно. Ей бы промолчать, закрыть рукой рот, и как-то уйти от разговора. Произнести дежурные фразы. И всё.
Катю же понесло не туда.
Предрассветные часы Она обнаженная. Он почти утоливший свой сексуальный голод.
И ошарашивающая новость.
И не менее удушающей своей жестокой правдой ответ генерала Коваля, прозвучавший холодно и жестко:
— Я. Я убил свою единственную дочь.
КОНЕЦ ПЕРВОЙ КНИГИ
