Я и сама видела, что “вот”. Никогда бы не подумала, что нога на таком каблуке может просто “спать”. Я подтянула подол юбки, любуясь красотой и длиной своих ног. Перехватила одобрительный взгляд Глеба.
— Сколько? — спросил он, не сводя с меня глаз. Пиранья дала ответ, и я мгновенно спустилась с небес на землю. Стала грустно разуваться. Душа пла-кала. Мельком глянула на зрителей и не поверила своим глазам — Глеб нетороп-ливо отсчитывал деньги. Я махом нырнула в свои старые туфли и подлетела к ним.
— Девушка, мы подумаем… Глеб!
— Думайте, — с досадой сказала пиранья, отступая под моим напором. — Но учтите — модель эксклюзивная, осталась последняя пара…
— Пошли! — я буквально вытолкала Глеба на улицу.
— Так эксклюзивная или последняя пара? — озадаченно спросил меня Глеб. — Я что-то не понял…
Я отмахнулась.
— Да они всегда так говорят! Вы что, с ума сошли?
— Почему?
— Вы представляете, сколько времени я бы отдавала вам долг? Да спрячьте вы, наконец, деньги! Вы что, каждое утро прогуливаетесь с такой сумасшедшей суммой?
Серьезно приглядываясь ко мне, Глеб засовывал кошелек во внутренний карман куртки. Вдруг усмехнулся:
— Другой вариант вам, конечно, и в голову не мог придти… Хоть шоколадку вы от меня не откажетесь принять?
— Причем не шоколадку, а шоколадищу!
Глеб кивнул и отошел к киоску. Я наблюдала за ним. Какой-такой другой вариант? Подарок? Ну ни фига себе подарочек в несколько штук от практически постороннего мужчины — не могла же я его принять? Я задумалась. Или могла?
Глеб вернулся с шоколадкой и двумя морожеными.
— Спасибо… да куда мне столько?
— Кроссвордистам нужны мозги, а мозгам нужна глюкоза, — наставительно сказал Глеб. — Ешьте.
Мы брели по улице. Народу было немного — то ли отсыпались в выходной, то ли не доверяли прояснившейся ненадолго погоде. Глеб, откусив мороженое, вдруг перестал жевать, заворачивая голову на очередную витрину. Я увидела фигуристый манекен, наряженный в обалденное женское белье, и мгновенно представила, как шеф врывается в магазин с радостным: “Нам, пожалуйста, трусики сорок шестого размера, бюстгальтер 70Б!” И уцепив его пальцем за карман куртки, настойчиво потянула прочь. Глеб обернулся, улыбаясь с притворной невинностью — похоже, и у него перед глазами стояла такая же картина.
— Просто гулять, да? — передразнила я его. — Без цели, без магазинов?
Глеб хмыкнул с сожалением.
— Ладно. Ну их, эти магазины, хотя я там давно не был….
— Да что вы? — поразилась я. — Как же вы обходитесь — без женского-то белья?
Он уныло втянул голову в плечи.
— Плохо… Как вам у меня?
Отламывая очередную дольку шоколада, я глянула на него — Глеб сосре-доточенно откусывал белыми зубами коричневое мороженое.
— Интерьер или… прием? — осведомилась я.
— Вообще, — твердо сказал Глеб.
— Мне понравилось.
— Интерьер или прием?
— Как вы нас встретили. Вы были таким…
— Ошарашенным?
— Подготовленным. Зубные щетки, халаты…
Теперь я щекой ощущала его внимательный взгляд. Глеб сказал медленно:
— Ну, вы у меня не первые гости…
И эти гости, вернее, гостьи частенько остаются на ночь, судя по содержи-мому его прикроватной тумбочки.
— Я бы на вашем месте так поперла незваных гостей!
— Ну что вы, — вежливо возразил Глеб. — Вы тогда тоже встретили меня вполне радушно. Кофе, сыр…
Я чуть не застонала.
— Не напоминайте! Я тогда так растерялась…
— Да, а я и не заметил! Хотя я вам помешал гораздо больше, чем вы мне вчера.
— Да не помешали вы мне… нам, сколько раз говорить! Ой, у вас мороженое потекло!
Глеб отставил руку со стаканчиком, оглядывая куртку.
— Ну вот…
Я искала носовой платок — господи, хоть пришивай их к каждому карману, куда они вечно деваются! Глеб уже достал свой, пытаясь одной рукой вытереть пятна.
— Дайте я. Придете домой, сразу замочите… это мороженое, я вечно в нем до ушей!
Я ощутила на затылке осторожное теплое дыхание. Подняла глаза — Глеб смотрел на меня сверху вниз сквозь ресницы, слегка улыбаясь. Я поспешно от-шагнула назад, сунула ему в руку скомканный платок.
— Вот…
Глеб вдруг подмигнул мне серым веселым глазом и подхватил языком вновь потекшее мороженое.
— Вы меня почему-то все время пытаетесь накормить! — обвиняюще заме-тила я.
Каким-то образом мы умудрились прошагать несколько кварталов, по пути благополучно не заметив ни одной остановки, когда Глеб вдруг вспомнил, что он еще сегодня не ел и затащил меня в кафешку. Сам-то он сейчас неспешно отщипывал бутер и потешался, глядя, как я пытаюсь выбрать из кошмарного количества пирожных, которые мне назаказывал. Наконец я ухватила “воздушное”, разломила пополам и, откусив, воскликнула:
— Я поняла!
Глеб вздрогнул.
— Что?
— Вашу страшную тайну!
Глеб огляделся, отодвинул тарелку и перегнулся ко мне через стол. Пре-дупредил вполголоса:
— Только тихо! Какую из них?
— Вы любите толстых женщин! — я заглотила последний кусок и победно уставилась на Глеба.
— Уф! — сказал он, вытирая лоб. — Не знаю, как вы меня раскусили… Только, ради Бога, никому!
Я важно кивнула, берясь за следующее пирожное. Трубочка.
— Потому-то вы и откармливаете всех знакомых женщин! Хотите довести их до своего идеала, да?
— Ну, положим, откармливаю я только вас! Мне нравится смотреть, как вы с ними расправляетесь.
— Смотрите, подавлюсь.
Я задумчиво оглядела заварное: справлюсь?
— Не спешите, — посоветовал Глеб. — Никто нас отсюда не гонит. Еще кофе?
— Ага…
Я посмотрела, как он идет к стойке, и перехватила заинтересованные взгляды двух молоденьких девиц за соседним столиком. Подумала злорадно: а вот не обломится вам сегодня! Хотя в другое время… Я вздохнула — свежие ро-жицы, ноги от ушей, едва прикрытые “мини” — черт, а ведь уже не рискну одеть, хотя ноги у меня в полном порядке. Да, время идет… Причем не просто идет, а проходит мимо.
Так что, когда Глеб вернулся, настроение у меня было уже аховое.
— Над чем задумались? — спросил он, ставя чашки.
— Да так… может, и вправду потолстеть? Начну больше нравиться мужчи-нам…
Глеб криво усмехнулся.
— Вот только не говорите, что вам не хватает мужского внимания!
— Хватает, — проворчала я. — Да не того.
Он взялся за ложку.
— Вы про замужество? А почему вы хотите замуж?
Я растерялась.
— Ну, как… Положено.
— Кем?
— Выйти замуж — это как знак качества получить, — объяснила я, — даже если ты через три дня разведешься. А так — будь у тебя хоть пятьсот поклонников и живи ты с ними в счастии и богатстве, все равно останешься для окружающих безнадежной старой девой.
Мои вполне серьезные размышления вызвали у него улыбку.
— Значит, вы хотите замуж из-за общественного мнения?
Я кивнула.
— Естесс-но. Нам же это с детства внушают. Вот как бы вы отнеслись к тому, что женщина может себя неплохо чувствовать и без семьи? Ведь не поверили бы, так? Ну вот и я не верю. Хоть и сияющих счастьем замужних баб тоже что-то еще не встречала…
Я смолкла, уныло глядя на Глеба. У него дрожали губы — но уж явно не от сдерживаемых сочувственных слез.
— А вам не кажется, что это звучит… не очень-то оптимистично?
Я пожала плечами.
— Уж такая я… пессимистичная оптимистка…
— Кто-кто?
— Ну, знаете, кому всегда чего-то не хватает: зимою лета, осенью — весны… Хотя, конечно, скорее чего-то в голове. А
