Поэтому я начал ей помогать. Мы действовали вдвоем: вместе составляли план, обсуждали его, и потом она приступала к его осуществлению.
Иногда я выходил на люди вместе с ней, и меня видели. Главным было — не попадаться на глаза ее знакомым, иначе меня могли опознать. Прохожие видели нас как обычную пару, и никто не задавал вопросов. Мы часто ездили в ее загородный дом и отдыхали там, это было лучшим временем в моей жизни — все то время, что я проводил с ней.
Я так любил ее — и до сих пор люблю, — что был готов на все ради ее счастья. Со временем я переставал ее ревновать — к тому же я знал, что ее отношения — любые отношения — не продлятся слишком долго. Иногда, если какой-то из ее объектов восхищения казался мне слишком привлекательным (с ее слов, я никогда не видел их вживую) или я думал, что она слишком увлеклась, я сам склонял ее к убийству, и она прислушивалась ко мне.
Хотя я отговаривал ее от убийства Ника Кейва. Ведь убийство публичной персоны могло привлечь к нам слишком много внимания. И привлекло.
Я был там, когда ты сидел в подвале. Ты слышал мои шаги и мой голос. И это не было галлюцинацией.
Я все еще люблю ее, несмотря ни на что. Мы прожили вместе больше двадцати лет и могли прожить еще сто.
Глава 4
Рассказ Эдди прервался, когда мониторы, к которым были подсоединены его аппараты, запищали.
Палата тут же наполнилась врачами — все кружили вокруг него, но писк продолжался. Он был таким истошным и неумолкаемым, как будто звал кого-то.
Эдди повезли в реанимацию: там он и умер, не успев дорассказать Роберту свою историю.
Роберта выписали на следующий день. Несмотря на все его злоключения, у него на душе было спокойно и тихо: он совсем не злился ни на Нину, ни на Эдди и был рад, что они наконец-то воссоединились. Только такой конец истории казался ему логичным и счастливым.
