Торопливо подошёл к кабинету и бросил взгляд на диван, где лежал забытый альбом.
Как в замедленной съёмке, беру его дрожащими пальцами и пытаюсь разглядеть знакомые черты сквозь пелену тумана.
Это я.
На следующей странице Варин. Далее Ранира с Ларианом...
Быстро перелистываю, не в силах остановиться. Она помнит. Помнит всех.
Стоп! Она рисует, но не значит, что помнит. Я… я так больше не могу, это невыносимо!
Распахиваю дверь кабинета, мой взгляд утыкается в Рыжика на кушетке с голым, почему-то, животом.
Глаза девушки резко расширяются: она явно узнала меня. Точнее, человека, которого она неоднократно рисовала. Так вот, почему Валентина Ивановна так испугалась! Внезапно осенило меня.
– Так, папаша! – грозно прикрикнула врач. – Подождите в коридоре, ничего с вашей женой не случится. Совсем уже совесть потеряли!
Рука дрогнула, и альбом выпал из рук. «Папаша?»
Папаша…
Я уже ничего не видел, потому что слёзы застилали глаза. «Мой! Мой! Моё!» – кричало сердце, а разум шептал: «Подожди. Узнай. Вдруг не твой». Но я даже думать об этом не хотел. Это же…
На ватных, негнущихся ногах я двинулся в сторону кушетки, но увидев растерянный взгляд Алёны, остановился. Снял очки, вытер глаза – несколько раз. Врач продолжала кричать. Вышел.
Упал на диван, плохо соображая. Если ребёнок действительно мой…
Отец ничего не сможет сделать. Это тот самый невозможный вариант, который каким-то чудом стал возможным.
Я не мог иметь детей без соблюдения особых условий.
Женщину для выноса наследника нашего мира подбирает бог, то есть мой отец. Для этого я должен занять его место – это раз, во-вторых, – это целый обряд. А Рыжик одним махом переплюнула все правила и забеременела. Главное, чтобы от меня. В такое сложно поверить, но я всегда ей верил. Больше, чем себе.
Минут через пятнадцать Алёна вышла, остановилась перед диваном, выдохнула и села рядом.
Сидим, молчим. Я боюсь даже пошевелиться. Жду, когда она заговорит. От неё пахнет, как раньше, а я пялюсь на её живот, прикрытый свободной кофтой: «Моё!» – шипит теперь уже и разум.
– Эм-м? – как всегда, начинает Рыжик, когда не знает, что сказать, и она удивлена. Я знаю все её жесты, манеру говорить, привычки…
Сердце щемит, а глаза выжигает огнём.
– Да ладно вам. Поплачьте, – внезапно тихо произносит она. Я поворачиваю голову и встречаюсь с такими родными зелёными глазами в крапинку. – Думаете, у вас проблемы? – продолжает она тем временем. А я смотрю и в очередной раз поражаюсь своему Рыжику. Ну какая же она классная! Невероятная! Удивительная! Да никаких эпитетов не хватить, чтобы описать её словами. Божественная!
– Я вот полгода в коме была и ни черта не помню, а выписалась из больницы и узнала, что беременна. Мама в ужасе, не разговаривает со мной, требует аборт сделать, а я счастлива. Знаете, как счастлива. Хотя, когда очнулась, была очень несчастна. Такое ощущение, словно потеряла что-то важное, словно я не в свою жизнь вернулась. Всё чужое: дом, улицы, квартира, а живот глажу и чувствую тепло. Моё. Родное. Вот и в глаза ваши смотрю и то же самое чувствую… только вспомнить не могу… – Алёна опускает голову, закрываясь волосами. А я не сдерживаю себя: слёзы текут по щекам. Стыдно? Да плевать. Я счастлив.
– Мой Рыжик… – хрипло выдыхаю и вижу, как плечи девушки вздрагивают. Обнимаю её, прижимая голову к груди. – Ты обещала, что вспомнишь… – тихо говорю, гладя её по волосам. Девушка дрожит, но не вырывается: чувствует, что я вреда не причиню. – А я обещал прийти к тебе. Я здесь. Я сдержал своё обещание. А ты? Решила ребёнка без отца оставить? – в голосе прорезался упрёк, смешавшись с весёлой грустью. Рыжик вскинула голову, чуть не выбив мне челюсть, и шмыгнула носом.
– Я знала, что не просто так рисовать начала, – слабо улыбнулась она.
– Конечно! – усмехнулся я. – Художественные таланты просто так не появляются.
Лицо любимой озарила улыбка, и я не смог сдержать свою.
– Почему я вас рисовала? – девушка хмыкнула, осознав глупость собственного вопроса.
– Ну… – я сделал вид, что задумался. – Наверное, потому что я твой начальник, а ты мой секретарь. Или может, потому что я дьявол? Ум? – хищно вздёрнул бровь и усмехнулся. – А может, потому что люблю тебя безумно. Потому что ты меня любишь. Потому что ребёнок, чьё сердцебиение я слышу, – мой.
Глаза Алёны расширились, она вжалась в спинку, а я навис сверху, отчаянно желая её поцеловать. Сейчас. Прижать к себе и не отпускать.
– Если вы сейчас меня поцелуете, я закричу, потому что мне страшно, – призналась девушка, нервно облизнув пересохшие губы.
– А если потом? – улыбнулся в ответ, отстраняясь. – Как насчёт покормить тебя? Ты ведь голодна?
Рыжик медленно кивнула и посмотрела на мои руки.
– У вас пальцы дрожат.
– Естественно, – подтвердил я. – Я тоже боюсь.
– Чего? – удивилась девушка.
– Что не вспомнишь.
Алёна сглотнула и посмотрела на мои губы. Живот скрутило от внезапного и острого желания.
– У вас глаза потемнели, – сиплым голосом вымолвила Рыжик и сама себе удивилась.
– Пойдём, – поднялся сам и протянул руку.
Алёна снова сглатывает и долго смотрит на мою ладонь, не решаясь.
***
Алёна
Сказать, что я в ужасе, – ничего не сказать. Сердце скачет загнанной кобылой, грозя разбить грудную клетку. Но странное спокойствие рядом с живым воплощением моих рисунков заставляет остаться и слушать его голос. Не просто слушать, а верить. Знаю, что всё сказанное незнакомцем, – правда. Только бы вспомнить…
Я волнуюсь. Хочется плакать, кричать, колотить стену. Но вот он протягивает руку и смотрит так, словно я самое драгоценное, что есть на планете.
Неуверенно тяну свою, пальцы подрагивают. Пара миллиметров разделяет наши руки…
Касание. И мир взрывается осколками воспоминаний. Кружит меня в цветном вихре голосов и событий.
Мой первый день в коме. Кастинг. Смешной грим дьявола, его маскарад, вампир и двухголовый пёс…
Моё новое жильё. Соседи, которых я без устали рисовала, и даже сделала куклы. Арахар, Эликот, Ранира…
Приёмная дьявола, он сам – тот, кто сейчас держит меня за руку и смотрит тревожно. Наш медленный танец, взаимное влечение, мой День рождения и невероятная ночь любви…
Я помню всё. Каждую мелочь, словно это было вчера.
Помню его брата-говнюка, и как дьявол пришел в своей истинной ипостаси, сначала жутко меня напугав. Помню Лариана и его мамашу. Всех помню.
Последняя ночь любви и данное обещание…
– Даниэль… – шепчут сухие губы полное имя дьявола.
Мужчина вздрагивает всем телом, прижимает меня к себе, выдыхая, и начинает осыпать лицо поцелуями.
Я не сопротивляюсь: закрыла глаза
