А еще он думал, что уж брату-то можно доверять. А брат его предал. Значит, та авария не была случайной. Почти милосердная казнь, без пыток и унижения. Ей, Нине, повезло меньше.
– К тебе у босса нет никаких вопросов. Ты ему нравишься. Знаешь ли, он сторонник семейных ценностей. В своей машине Игорек мог оказаться один, но семейные ценности… – Янычар пожал плечами, усмехнулся. – Не зарься на чужое, и все дела… Я подумал, что боссу будет приятно, если мы накажем обоих сразу. – Татуированная рука потянулась к ремню на Нининых джинсах. Уже не ласково, уже со злым нетерпением.
Мы накажем… Ему нравилось наказывать. Всех без разбора. Это его возбуждало куда сильнее, чем все остальное. Ее он тоже будет наказывать. Сначала ее, а потом и Темку…
Прикроватный светильник достаточно массивный. Главное, чтобы у нее хватило сил и времени…
У нее хватило. Лишь в самый последний момент она ослабила удар. Испугалась не за Янычара, испугалась за себя, за то, что может убить человека. Пусть даже это уже не совсем человек…
Он рухнул с кровати на пол, упал с тихим стуком, но без стона. По бритому затылку стекали струйки крови. Крови оказалось много. Опасно много. А у Нины оставалось мало времени.
Она собиралась быстро, не обращая внимания на вспышки боли в животе и ребрах. Несколько ребер, возможно, были сломаны, но с болью она разберется потом, когда они с Темкой уедут как можно дальше от этого места.
Прежде чем уйти, ей надо было бы удостовериться, проверить пульс, но Нина не решилась, не нашла в себе сил прикоснуться к Янычару. Испугалась, что может сорваться. Кухонный нож не зря оказался у нее в руке. Неизвестно, когда и как, но точно не зря…
Из дома они с Темкой ушли в первом часу ночи. Нина очень надеялась, что никто из соседей не видел ни их, ни Янычара. А еще она надеялась на удачу, маленькую удачу, способную если не вернуть ей ее прежнюю жизнь, то хотя бы дать передышку. Есть место, о котором никто не знает, где их с Темкой никто не будет искать. Главное, добраться до этого спасительного места.
Кто ж знал, что Темное вода – это не о спасении! Это о страшном и невероятном, о том, что не хочется вспоминать никогда-никогда. Но она вспомнила! Приняла вызов, ввязалась в бой, который был начат больше двадцати лет назад. А если верить памяти предков, то веками раньше.
* * *…В окно кухни поскреблись, прочертили полосу длинным, заостренным когтем. Прежняя Нина не подошла бы к окну, но у Нины нынешней не осталось выбора.
Они стояли рядком – белые тени на черном бархате ночного неба. Безмолвное воинство. Пока еще безмолвное, но Нина уже слышала далекое пение, тихий зов, за которым хочется следовать.
– Он идет… – Шепот то ли за окном, то ли прямо у нее в голове. – Он идет за тобой. Мы знаем.
Нина тоже знала. Чувствовала. А еще она знала, что тот, кто идет, не должен войти в дом. Не должен найти Темку. Это означало только одно: ей придется выйти ему навстречу. И она выйдет.
Символы на засове полыхали белым огнем. Теперь Нина знала, что означает каждый из них, от какой нечисти защищает. Ей больше не требуется защита. Она способна защитить себя сама.
Навья лодка мерно покачивалась на волнах, приминая мокрым боком прибрежный камыш. На дне ее лежал венок из луговых трав и расшитая обережными узорами сорочка из тончайшей ткани. Последний подарок в последнюю ночь русальей недели.
Сквозь сорочку просвечивал лунный свет и, наверное, обнаженное Нинино тело. На венке блестели капли росы. Ярче бриллиантов блестели.
На плечи легли холодные пальцы, но не царапнули, лишь легонько сжали. Нина закрыла глаза, позволяя чужим неживым рукам бережно расплести ее косу, расправить волосы по плечам.
– Все, я готова, – сказала она, не оборачиваясь.
Она обманывала всех, и себя в первую очередь. Она не была готова, но у нее не оставалось выбора. В последнюю ночь русальей недели нездешняя сила переполняет всех, и плохих и хороших, стирает грань между добром и злом. Почти стирает.
…Он шел вдоль берега нетерпеливой поступью вышедшего на охоту зверя. Нина чувствовала и его злость, и его радостное нетерпение. Он о ней «позаботится». Непременно позаботится. Если она позволит. Вот только она не позволит.
Ворот русальей сорочки достаточно широкий. Одного движения плечом хватило, чтобы невесомая ткань скользнула по телу и легла на траву у Нининых босых ног. И одного-единственного шага хватило, чтобы ее переступить. Второго шага хватило, чтобы стать чуть ближе к тому, кто пришел, чтобы о ней «позаботиться». Сначала «позаботиться», а потом убить.
Он больше не таился, замер, уперев руки в бедра, склонив бритую голову к плечу, блеснув оскалом белоснежной улыбки.
– Смотрю, ты подготовилась к встрече, малая.
Да, она подготовилась. Нет, она больше не малая.
– Мне нравится, когда меня встречают вот так. – Он раскинул руки в стороны, словно хотел ее обнять. Может быть, сначала в самом деле обнять, перед тем как ударить. – Мне нравятся сумасшедшие бабы! Теперь я понимаю своего брата. Теперь я, наверное, даже не стану тебя убивать.
Не станет. Сначала он о ней «позаботится». Возможно, он будет «заботиться» о ней довольно долго, пока ему не надоест. А потом все равно убьет. Бледная навья луна высветила сумасшедший блеск в его глазах.
Нина отступила к Темной воде, поманила Янычара за собой. Из нее бы получилась хорошая русалка, она могла бы с легкостью забирать души и жизни мужчин, но сначала она бы о них… «позаботилась».
Янычар шагнул следом, на ходу сдирая с себя рубашку.
– Хочешь поиграть в прятки, моя сладкая? Давай поиграем! Только потом, когда я тебя поймаю, пеняй на себя. Я голоден. Ты даже представить себе не можешь, как я голоден!
Ну почему же не может? Она видит его насквозь, для этого ей даже не нужен мутный свет навьей луны. Для этого ей достаточно собственной силы. И этой силы хватает, чтобы знать, чем закончатся прятки.
Вода уже по колено и поднимается все выше. Она ласковая и теплая, она примет Нину в свои объятия в любой момент, спрячет за пологом морока. Нина касается тонкой серебряной нити, тянет на себя. Противоположный конец ее захлестывается на шее Янычара, и тот рычит от нетерпения. Он не видит морок, но уже поддается его чарам, одним яростным нырком уходит под воду, чтобы вынырнуть прямо перед Ниной. Нина тоже ныряет и тянет за собой кружево морока, заворачивается в
