Звук открывающейся двери вернул в реальность, парень вздрогнул и прислушался к шагам. В нос ему ударил запах духов, немного похожий на Машин, но более терпкий.
— Иди, Кирилл, посиди с ней. Мы пока съездим домой за вещами, скоро вернемся. Давай, я тебе помогу, — Елена Александровна подошла к нему и взяла за руку.
Он почувствовал теплую женскую ладонь и доверился ей, желая поскорее услышать голос любимой. Кирилл неуверенно ступал по мраморной плитке, крепко держась за локоть Машиной мамы. Носком почувствовал порог, но, к счастью, не упал. Елена Александровна подвела его к стулу и помогла сесть. Кирилл напряженно вслушивался в тишину, пытаясь угадать, где же его Маша, но вдруг он услышал тихий обессиленный голос:
— Спасибо, мам. Я вас жду.
— Мы скоро.
Елена Александровна поцеловала дочь в макушку и тихонько вышла из палаты. Кирилл уловил звук Машиного голоса, и теперь знал, где она. Он повернул в ту сторону лицо, пытаясь почувствовать любимую. В палате пахло хлоркой и лекарствами, Кирилл поморщился, потому что не любил их. Слишком много воспоминаний…
Очнувшись после операции, он первое время не мог понять, почему чувствует запах больницы, но не видит ее. Кирилл вообще плохо понимал, почему он оказался здесь, и лишь через некоторое время вспомнил события ночи. Гонка, ночная дорога, любимый мотоцикл. Как так получилось, что он не справился с управлением? Генка… Он подрезал его! _Читай на Книгоед.нет_ Но это нечестно, так нельзя делать, это против всех правил! Кирилл мотал головой по подушке, все еще не веря в очевидное. Генка — его друг, он не мог так поступить! Снова попытался напрячь зрение, и все напрасно. Почему он это сделал? За что так поступил?
Кирилл попытался подняться с кровати, но у него не получилось, тело будто прибили гвоздями, а нога жутко ныла. Да что же это такое! Он стукнул кулаком по матрацу, чувствуя, как в груди разгорается огонь. Может, это получилось случайно? Может, Гена его просто не заметил? Кирилл напрягал память, пытаясь восстановить все по секундам, но напрасно. Голова болела так, словно ее со всех сторон без конца протыкали иголками, а глаза… Что с ними? Почему они ничего не видят? Вокруг была тьма, которая никак не хотела превращаться в свет, и Кирилл ничего не понимал. Может, он просто спит? Или ему зачем-то наложили темную повязку?
— Снимите ее! Пожалуйста! — закричал Кирилл, переполошив почти уснувшую мать, которая устроилась рядом на стуле.
Врач не хотел, чтобы женщина оставалась в больнице на ночь, но та и слышать ничего не хотела. Когда им с мужем сообщили, что Кирилл попал в аварию, Людмила Степановна сразу же отправилась в больницу. Материнское сердце обливалось кровью, пока она ждала результатов операции в коридоре. Ведь чувствовала, что эта железная игрушка не доведет до добра, а сколько раз просила сына бросить кататься по ночам! Умоляла, плакала! Но тому Кириллу было все нипочём, он поступал только так, как считал нужным, а родители не могли на него найти управу. И вот результат…
Когда после операции врач сообщил, что не удалось спасти зрение, Людмила Степановна с трудом устояла на ногах, и если бы не муж, который все это время был рядом, то точно упала в обморок. Владимир Николаевич стоически перенес это известие, не выдав ни единой эмоции, хотя душа его в тот момент будто разлетелась на тысячи осколков. Безумно хотелось завыть от отчаяния во весь голос, но он понимал, что этим только добьет ситуацию, и его любимая Людочка точно не выдержит.
Некоторое время Кирилл пролежал в реанимации и только потом его перевели в обычную палату. Людмила Степановна суетилась вокруг спящего после наркоза сына, подтыкая со всех сторон одеяло и гладя по голове. Она до последнего не хотела верить в страшный диагноз и надеялась, что вот-вот ее Кирюша откроет глаза, улыбнется и скажет, что с ним все хорошо. После этого она уж точно заставит его прекратить эти дурацкие ночные поездки! Но время шло, а Кирилл не приходил в себя. Наступил вечер, и врач попросил родителей вернуться утром. На что Людмила Степановна твердо ответила, что остается с сыном и никакой силой ее отсюда не выгнать. Первое время врач противился этой затее, но Владимир Николаевич сумел убедить его. Он и сам хотел остаться, но тут врач уже твердо отказал. Ладно один человек, но два — это уже перебор. Поэтому отец отправился домой, а мама Кирилла осталась. Почти сутки без сна дали о себе знать, и Людмилу Степановну все же немного сморило, но когда она услышала голос любимого сына, то тут же подскочила с места и подбежала к нему.
— Кирюша, родной, ты очнулся! — Она схватила его за руку и со всей силы сжала ее, покрывая бесконечными поцелуями.
— Мама, пожалуйста, сними ее! Я так не могу! — истошно закричал Кирилл, обхватив женщину двумя руками. Он цеплялся за надежду, словно утопающий за соломинку, и верил в то, что только мама может ему помочь.
— Что снять, родной? — Людмила Степановна уже не могла сдержать слез.
Она смотрела на мучения родного сына, и не знала, как ему сказать страшную правду. Пыталась гладить его по голове, плечам, рукам, но Кирилл уворачивался от ее материнских ласк. Он вертелся на кровати, словно уж на сковородке, и постоянно трогал лицо руками, пытаясь найти причину того, что он ничего не может увидеть. Безумная паника охватила все его существо и сжирала изнутри. Он тер глаза, дергал за веки, бил себя по щекам, но бесполезно.
— Повязку! Мама, сними повязку! — умолял Кирилл, царапая ногтями лицо. От этого на коже оставались кровавые дорожки, уродовавшие прекрасное молодое лицо.
Обезумевшая от горя женщина уже заплакала во весь голос и обняла сына так крепко, чтобы он не мог больше двигаться. Его страдания она ощущала во сто крат сильнее, чем он сам, но не знала, как помочь своему единственному ребенку. Бессилие и беспомощность стали для женщины худшими из зол, поэтому единственное, что она могла, так это просто обнять мальчика и уверять, что все обязательно будет хорошо. Голос матери только больше напугал Кирилла, который все еще надеялся, что это всего лишь сон.
— Мама, что со мной?
