К этому счастливому моменту с людей из массовки, одетых в штаны и платья из плотной, жаркой ткани, уже лило в три ручья, отчего у всех без исключения потек грим, изображающий летний полевой загар.
Гримерша поправила «загар», и Лера пошла к дереву будить крепко спящего Марка.
– Что, все закончилось? – Он сел и потянулся, зевая.
– С первыми сценами вроде да, теперь нас будут снимать. Хочешь посмотреть?
– А эта визгливая тетка тоже будет?
– Нет, сейчас только мы пойдем по дороге, без главной героини.
– Тогда посмотрю.
Массовке раздали бутафорские косы, вилы, проверили, не выглядывает ли у кого из-под платьев современная обувь, и вывели на исходную позицию.
Проход крестьян сняли с двух дублей. В следующей сцене крестьяне должны были встретиться на дороге с главными героями, раскланяться и пойти дальше. И тут опять началось. Оставалось только поражаться неутомимости актрисы Томченко в капризах, придирках и непоколебимому спокойствию главного режиссера.
К двадцать пятому дублю дядя с мясистым носом, которому приходилось таскать на плече пускай и бутафорскую, но все-таки достаточно тяжелую косу, бросил свой инвентарь в дорожную пыль, сказал, что больше он так не может, кончилось у него здоровье, и пошел куда глаза глядят.
За дядей бросился ассистент режиссера, вернул на место, вручил косу, в очередной раз прозвучало: «Камера! Мотор», и сцену сняли.
Массовка освободилась, а главных героев отправили на возрастной грим – делать из них пожилых людей для сцены встречи на этом же берегу спустя годы.
К автобусу измученные «крестьяне» плелись с таким видом, словно и впрямь целый день на жаре отработали в поле.
– Не передумала еще становиться кинозвездой и крутить романы с кинопринцами? – спросила Лера подругу, устало стягивая с головы платок.
– Не передумала, – хмуро ответила Варвара. – Я привыкла добиваться своего.
Глава 25
Следующий съемочный день проходил в городе, на настоящей старинной вилле, должной изображать имение князя Михаила в довоенные времена.
Учтя опыт первого съемочного дня, массовка предусмотрительно запаслась водой, бутербродами, терпением и надеждой, что хотя бы частично свой ядовитый пар главная героиня выпустила в прошлый раз.
Теперь гражданам Дивноморска предстояло играть прислугу в доме и во дворе. Задействовали и Марка. Парня нарядили в мешковатый костюм мальчика-садовника, надвинули на лоб картуз, чтобы не было видно лица, вручили садовые ножницы и отправили на улицу.
Лера с Варей остались в доме изображать горничных, суетящихся по комнатам в ожидании прибытия молодого господина. Их нарядили соответствующим образом, напудрили лица, объяснили, что надо делать, и приступили к съемкам. А вместе со съемками начались и капризы Ангелины Томченко. Все ей было не так, все мешало и вредило ее гениальной игре.
Десять дублей подряд со стопкой полотенец и подушками Варя с Лерой пробежали мимо проема комнаты, в которой сидели главные герои. На одиннадцатый дубль Варя побежала, а Лера замешкалась.
Мало того что возникшая тревога окатила ее подобно ледяному душу, девушка увидела еще и странное явление: нечто похожее на большую стеклянную серебристо-серую бабочку пролетело по комнате и устремилось прямо к камерам.
Прижимая полотенца к груди, Валерия замерла в дверном проеме, глядя на это явление. А бабочка тем временем подлетела к Ангелине, зависла над ее головой и распалась клубком дрожащих черных ниток.
И тут терпеливого режиссера прорвало. Лицо Петра перекосилось, побагровело, и он заорал на всю старинную виллу:
– Стоп, камера! Девушка! Да, ты! Чего ты там застряла, а?! Какого черта ты встала и стоишь в кадре!
– Простите… – Лера очнулась и поспешно отпрыгнула в сторону.
Режиссер объявил пятиминутный перерыв. Показываться ему на глаза было страшновато, поэтому Лера с Варей бросили свои полотенца с подушками на пол и присели на них.
– И правда, чего ты встала? – Варя сдвинула платок со лба на макушку и вытерла лоб тыльной стороной ладони. – У тебя еще вид был такой растерянный, будто ты увидала что-то невероятное.
– Так и случилось, – тихо ответила подруга и покосилась на арку дверного проема. – Сначала опять появилась тревога, и следом я увидела какое-то странное существо… даже не существо, явление. Возможно, это какое-то предупреждающее знамение, знак.
– Ну-ка, давай подробности, – заинтересовалась Варвара.
Лера подробно описала серебристую бабочку и то, как она распалась черными нитками над головой актрисы.
– Раньше ты такое видала когда-нибудь?
– Нет, впервые. Возможно, это магический знак и мне хотели показать, что с Ангелиной может произойти что-то плохое. И сейчас я более чем уверена, что эти странные тревожные ощущения вели меня именно к этому моменту, об этом они меня предупреждали.
– Если Ангелина и дальше будет так себя вести, то не удивительно, что с ней может произойти что-то плохое. Кошмар какой-то, а не женщина, это же надо иметь такой склочный характер.
– Зато, может, она актриса хорошая, и это будет видно на экране. Мы же ничего не понимаем в актерском искусстве.
– Угу, а искусство-то, оказывается, тяжелое, причем для всех без исключения.
Перерыв закончился, актеры вернулись на свои позиции, и сцену успешно сыграли: служанки пробежались без заминки, после чего камера проехала по комнате и показала через окно работников в саду.
– Снято! – крикнул режиссер. – Массовка свободна, актерам подготовиться к следующей сцене!
Обрадовавшись, что относительно легко отделались, статисты пошли снимать костюмы и смывать грим.
Дожидаться окончания съемок участники массовки не стали, жгучий интерес к съемочному процессу у многих успел поутихнуть, люди привели себя в порядок и отправились по домам.
Зайдя в полупустой трамвай, девушки сели, Марк остался стоять рядом с ними.
– Какое муторное дело этот ваш кинематограф, – сказал парень. – Столько сил, нервов, и все ради чего? Ради глупости какой-то, чтобы люди сидели, смотрели в телевизор на придуманную, ненастоящую жизнь.
– Это искусство, – сказала Лера. – Кино, картины, спектакли – все придуманная, ненастоящая жизнь.
– И зачем оно нужно?
– Через искусство люди пытаются лучше понять, прочувствовать жизнь реальную, это один из способов раскрыть свое сердце, душу, фантазию.
– Не понимаю я этого.
– Со временем начнешь, наверное.
– Ничуть не расстроюсь, если не начну.
– Если не начнешь – значит, останешься черствым скучным мужланом. Лере будет с тобой уныло и не о чем разговаривать, – вмешалась Варвара. – И тогда она поставит тебе коробку в коридоре, а себе заведет собаку.
Трамвай подъехал к остановке, друзья вышли и снова, будто только их и поджидала, у обочины притормозила синяя «БМВ».
– Всех приветствую! – В окне показался оперативник Игорь. – В субботу собираемся у Светы с Юрой, вы не забыли?
– Нет-нет, обязательно будем, – ответила Лера. – Такую дату нельзя пропустить.
– Отлично, ждем, придержу для вас лучшие места за столом.
Махнув рукой,
