— Нет, я спрашиваю, что ты собираешься делать?
— Во всяком случае, я не хочу в этом участвовать.
— Уйдёшь?
— Да. Ещё хотят уйти кочевники, но им неловко перед Бекторо, они должны её защищать.
— А — куда уйти?
— Пока не знаю. Но из этого зала ведут несколько ходов…
— Это верная смерть, — сказала Ягмара.
— Кто знает. Хотя бы не станем жрать друг друга…
— Кто знает…
— Перестань.
— Не я начала. Вот твоя игла… — Ягмара дотронулась до пояса и вдруг поняла, что сумки на поясе нет. Она стала ощупывать себя, со страхом понимая… о, нет, не может быть…
Сумка оказалась на другом боку.
— …вот твоя игла…
Срывающимися ногтями она открыла сумку, достала шкатулку. Сунула её в руку Ния.
Почему-то её пальцы задержались в его руке. Ний не шевелился. Ягмара тоже. Внезапно застучало сердце.
Тогда она отдёрнула руку.
— Забирай. Только не говори мне…
— Что?
— Что ты бросаешь… всех нас…
Ний скрипнул зубами.
— Я не бросаю. Но, может быть, это единственный выход…
— Может быть!.. Ты ничего толком не знаешь, только какие-то слухи, а говоришь — единственный шанс!
— Послушай…
— Это ты послушай. Где-то кто-то что-то сказал. Мне вот Бекторо тоже про эти башни рассказывала — похожее, но другое… Пойми: никто ничего по-настоящему не знает! И сейчас наоборот нужно держаться друг друга…
— Чтобы ты стала богиней, а я — демоном?
— Если ты так в это веришь, то убей меня прямо сейчас.
— Что?
— Ты слышал.
Внезапно оба замолчали. Ягмара сама остолбенела от своих слов. Потом она почувствовала, как рука Ния осторожно коснулась её плеча. А потом он обнял её. Она слышала его горячее дыхание у своего уха.
— Я дурак, — шепнул он. — Прости. Я думал, так лучше. Я никогда не оставлю тебя…
Ягмару разбудила негромкая мелодия. Она протёрла глаза. Бекторо сидела рядом с нею и играла на дудочке, а люди вокруг медленно и тяжело собирали свои вещи. Подошёл служка с кувшином, Ягмара омыла руки и лицо. Хотелось, конечно, омыться целиком, одежда стала липкою. Похоже, когда ложились, было заметно прохладнее — жар настигал их.
Уже потом, с мокрым лицом, она обратила внимание, что нет ни малейшего дуновения сквознячка, который спасал их вчера.
Быстро проглотив четверть лепёшки и выпив полчаши вина, она забрала у Бекторо дудочку и стала сама подбирать мелодию. Было забавно, как в тон звукам меняются очертания лиц на стенах…
Подошёл Акболат, присел рядом. Он был озабочен.
— Тора, я проверил. Там ничего нет. Как будто и не было. Каменная стена.
— Я так и подумала, — сказала Бекторо. — Проход будет закрываться за нами. И, хотим мы того или не хотим, а дорога у нас только одна.
— Прямо как в жизни, — сказал Акболат.
— Ну, в жизни ещё бывает время помешкать…
— Бывает. Яга, ты не слышала ночью шум?
Ягмара кивнула. Бекторо переняла у неё дудочку. Мелодия стала печальной.
— Я от него проснулась, но не поняла, что это такое, — сказала она. — А потом мы разговаривали с Нием… Вроде всё. А что?
Акболат помолчал. Потом встал, подал ей руку.
— Пойдём.
Двое кочевников, которых везли на тележках, лежали рядом с этими тележками на расстеленных попонах. Что-то в них было не так…
Потом Ягмара поняла, что они мёртвые. И ещё через пол-лепты — что они не просто мёртвые, а высохшие, как будто долго лежали в горячем песке. Словно в тех рассказах Ния про кочующие горы в пустынях…
— Кто-то ещё видел? — спросила Ягмара.
Акболат покачал головой.
— Надо позвать… маму, — она сумела выговорить это, но сглотнула.
— Да, ты права. Сходи за ней.
И, хотя можно было просто позвать, Ягмара прошла эти тридцать шагов и шепнула Бекторо на ухо:
— Подойди к отцу. Там… увидишь.
Забрала дудочку и заиграла что-то нервное.
Кочевники с присущей им невозмутимостью завернули мумии в попоны и положили на одну тележку. По тому, как люди поднимали груз, Ягмара поняла, что тела совсем лёгкие… Волк неожиданно для всех подошёл к тележке, сел рядом и заплакал.
— Надо идти, — сказал маг Масани. — Надо выбраться из подземелья уже сегодня…
— Что могло произойти с людьми, мастер?
— Не знаю. Здесь царит древнее волшебство, в котором никто уже ничего не понимает. Пойдёмте.
Когда выходили из зала, Ягмара — она шла с дудочкой в середине процессии — оглянулась. Её показалось, что те две зелёные маски, которые она могла видеть, смотрят им вслед с недоброй усмешкой…
Путь был труднее, чем накануне — коридоры стали уже и ниже, лестницы и спуски — круче. В какой-то момент факелы решили больше не зажигать, от них всё равно не было ни малейшего толка. Ягмара менялась дудочкой с Бекторо, и, хоть они и шли рядом, поговорить не удавалось.
На привале Акболат попросил дудочку — попробовать; но, хотя она и издавала звуки, темнота не рассеивалась. Бекторо отобрала дудочку у него, отдала Ягмаре и сказала:
— Боло, давай отойдём ненадолго. Мне есть что сказать тебе.
Они отошли и отсутствовали четверть часа. Когда вернулись, оба выглядели расстроенными и недовольными друг другом.
Когда шли дальше, Ягмара размышляла про себя. Допустим, Бекторо права, и Черномор специально загнал нас в железную башню — которая теперь (сама? или он так подстроил?) гонит нас в неведомое место, из которого нет выхода и где действует только неведомое и неподвластное никому из нас древнее волшебство? Для того, чтобы мы совершили некие действия, после которых — ну, понятно… Зачем это ему? Он хочет, чтобы кто-то из нас стал богоравным волшебником? Не понимаю, какая для него в этом выгода. И потом — что значит «четверо, связанные друг с другом»? Связанные чем? Узами? Но нас трое: отец, Бекторо и
