Я что, сплю? Или снова нахожусь в гипнотическом трансе? Да не похоже, вроде как реально все. Но если и нет, то мне все равно нравится происходящее, и я не прочь поучаствовать. Я не хочу просыпаться. Я еще не готов к пробуждению.
В комнате нас было только двое. Понятия не имею, куда подевался Полковник со своей драгоценной девчушкой, по каким таким важным делам умчался водитель-ас и чем вообще занимаются все остальные сотрудники, включая сексуально озабоченных, и, честно признаться, мне было абсолютно на это наплевать. Сейчас меня интересовали вопросы куда более актуальные.
– Вы же… Максим Громов, верно?
– Молодец, узнал.
– Но как?.. Вы здесь, вы живы… еще и руководите этим наивным сбродом.
– Поверь, когда я узнал, что сын моего погибшего друга жив, у меня случился не меньший шок. Вот уж поистине пути господни неисповедимы. Ты прошел через ад, но остался человеком и взял от отца только самое лучшее. Будь уверен, он бы тобой гордился. Ты стал настоящим мужчиной, Никита. А твое вступление в наши ряды я, без сомнения, считаю знаком свыше, переломным моментом в борьбе, предзнаменованием нашей будущей победы.
Теперь я понял, откуда берутся все те пафосные изречения молотовских адептов, но если прежде они меня забавляли, то сейчас уже как-то не очень. Из уст лидера хотелось слышать дельные и не лишенные здравого смысла высказывания. Но кого здесь волнуют хотения желторотого салаги?
Я осмотрелся. Как для апартаментов шефа все выглядело довольно скромно, безвкусно и тоскливо. На окрашенном в бледно-желтый цвет потолке висели два шарообразных плафона. Один из них не светил и размещался ближе к двери, второй – к стене напротив, и он светил, но все равно тускловато.
Стена напротив почему-то была такого же цвета, как и потолок. На ней крепился прямоугольный стенд с фотографиями, газетными вырезками и самоклеющимися бумажками для заметок, исписанными вдоль и поперек маркерами разных цветов. Стенд занимал большую часть стены, не доставая длинными краями до потолка и пола около полуметра. Между ним и громоздким письменным столом темно-коричневого цвета стояло офисное кресло, обтянутое черной кожей.
Стена с левой стороны подпиралась алюминиевым полочным стеллажом, заставленным в два ряда книгами, а с правой – стареньким диваном, компенсирующим свой облезлый вид внушительными размерами. Над ним висели три фотографии в деревянных рамках под стеклом, и на каждой из них Громов был запечатлен со своей женой и дочерью. Они прижимались друг к другу, искренне улыбались, казались счастливыми и жизнерадостными.
– Я хочу знать все.
– И ты узнаешь, Никита. Все узнаешь.
– Для начала расскажите о себе.
– О себе?
– Да. Возможно, это не совсем корректный вопрос, и вам, наверное, тяжело об этом вспоминать, но та автокатастрофа… – Я машинально посмотрел на изуродованную часть лица. – Она ведь не была случайностью?
– Не была.
– И вы единственный, кто тогда выжил?
– Не знаю.
– Как это?
Демонстрируя ладонь, Громов повел рукой в сторону дивана. Я присел.
– То, во что мне предстоит тебя посвятить, выходит далеко за грани понимания обыкновенного обывателя. Коими и мы когда-то являлись. Людям изо дня в день вешают лапшу на уши, где бы они ни находились и чем бы ни занимались, но тотальное оболванивание ведется не только с помощью средств массовой информации, как считают некоторые. Нет, нужно смотреть шире и копать глубже. Намного глубже. Намного.
Задержав взгляд на одной из семейных фотографий, он произнес что-то невнятное, а потом и вовсе замолчал, предавшись размышлениям.
– Это все понятно, но…
– Чему на самом деле учат в школах и в вузах? Кого они лепят из наших детей? А кого вылепили из нас? И чему могут научить такие родители, которые сами всю свою сознательную жизнь, начиная с яслей, поддавались промывке мозгов? Вот над чем стоит задуматься в первую очередь. Вот куда надо смотреть и где надо копать.
– Вы против нашего образования?
– Нашего, вашего – какая разница? Кругом все едино. Да и дело не в образовании как таковом.
– Ладно, я догадываюсь, куда вы клоните, но какое это имеет…
– Вряд ли. Если у тебя и есть какое-то представление, то очень размытое и частично кем-то навязанное.
– Вы босс, вам виднее, – раздраженно пробурчал я.
– В твоем незнании нет ничего зазорного. Я был таким же. Все выстроено так, чтобы превратить нас в бездумных подконтрольных роботов и скрыть истину.
Перегнувшись через стол, он дотянулся пальцами до спинки кресла. Колесики не подвели. От легкого надавливания, кресло сдвинулось с места, обогнуло стол и остановилось в полуметре от моих коленей. Вразвалочку проследовав к нему, Громов наступил мне на ногу. Я тихо прокряхтел и отодвинулся ближе к спинке дивана, а он виновато улыбнулся, пожал плечами и, опираясь руками о подлокотники, медленно погрузил свое тело в кресло, производя своеобразные звуки.
Кожаная обивка подвела? Или босс не стал препятствовать естественным процессам организма? А может, развратные сотрудники подшутили, подсунув ему «подушку-пердушку»? Да кто ж теперь признается-то?!
Закинув ногу на ногу, он пригладил чуб, достающий до кончика носа, и, отчасти прикрыв им искусственный глаз, уставился на меня здоровым. Мое недовольство набирало обороты.
– Не томите, какую такую истину?
– Миром правят далеко не те, кого мы привыкли считать таковыми.
– А, ясно… только для меня это уже давно не тайна.
– Многие так считают, продолжая оставаться в неведении.
– Намекаете, что и я в неведении? Но разве мы сейчас не об одних и тех же правителях говорим?
– Уверен, что нет.
– Может, вы просто не знаете, что знаю я? И когда узнаете, то поменяете свое мнение?
– Понял, надо дать тебе выговориться. Так о чем будешь рассказывать? О мировой закулисе? О Бильдербергском клубе? О Комитете трехсот? Или о Вавилонском братстве?
– Ну да, обо всем этом и собирался. Кем они там в действительности являются? Масонами, иллюминатами или рептилоидами с аннунаками, а может, просто состарившимися мультимиллиардерами, которые бесятся с жиру и не знают, чем бы им уже заняться? Они, видите ли, так забавляются, когда строят козни целым нациям, рвут на куски мир и организовывают войны. Пока ни в чем не повинные люди умываются кровавыми слезами, те приумножают свои состояния. Ну как, далек я от понимания?
– Вижу, тема о мировом правительстве тебя не оставила равнодушным. И да, какая-то мизерная доля правды в этом есть, но в основе своей все то, что доступно общественности и, соответственно, тебе, состряпано с одной-единственной целью.
– Да и с какой же?
– Увести внимание обывателей не туда.
– Даже так?
– Неужели ты думаешь, что самые богатые и влиятельные персоны на нашей планете позволили бы всяким проходимцам соваться в их дела? Раскрывать
