— Но — но, — сказал морской обитатель, — что еще за намеки? И что еще за Асиб? Как просить о чем, так, значит, Асиевель, могучий повелитель моря, а как сделку сладили, можно, значит, фамильярничать? Вот зашвырну твою дуду акуле в брюхо, будешь знать, как не уважать старших!
— Не зашвырнешь, — Бу зашел по пояс в воду, нагнулся и поднял инструмент. — Ты медок получил, так что не геройствуй тут. Действует медок — то?
— Да что с той капли, — проворчал повелитель моря, — прибавить бы надо…
— А ты к Кубере сходи, — посоветовал Бу, вытряхивая из дудки воду, — у него целый источник, может, и не пожалеет.
— Да ходил я, — насупился Асиб — нырялыцик, — не дает, жадничает. Порядок наводит. Зачем тебе, говорит, дев рыбохвостых услаждать? Как, говорит, напьешься меду — то, так в раковину трубишь — корабли тонут. С твоей платы, Бу, не потрубишь особо, но песню я сложил.
Повелитель глубин поднял голову и вытянул губы трубочкой.
— Не надо… — пискнул элементал, но было уже поздно — Асиевель протяжно завыл:
Он замолчал и уставился на духа-ящерку, мордочка которого почернела — не то от солнца, не то от жутких завываний Асиевеля.
— Ну как? — спросил повелитель глубин с робкой надеждой.
— Хорошая песня, — сказал Бу, отступая на берег, — только короткая очень.
— Вот и я говорю! — обрадовался дух моря. — Ежели бы мне еще пару глоточков, я бы и докончил. Хочешь, цветок продам? За пару глотков. Не морской, обронил кто-то, я и подобрал на дне. Может, годен на что?
Он полез в свою раковину и достал красный измятый цветок. Лепестки его поникли, но Конн сразу узнал чудесное растение с поля Черного Садовника: видимо, Тавискарон выронил его из-за пазухи, когда падал с Корабля Мертвецов.
— Да на что он нужен? — пожал Бу острыми плечиками. — Дама какая-нибудь гадала возле борта: любит — не любит, да и обронила. Может, и лепестки почти все ободрала.
— Как же, — хитро улыбнулся Асиевель в бороду, — дама уронила… Он горячий, пощупай вот!
— Ладно, — кивнул Бу, — если горячий — можно за пазуху класть да в ненастье греться. Но только один глоток!
— Два! — уперся повелитель глубин.
— Заплати, что он просит, — твердо сказал Конн. — Мне нужен этот цветок.
— Во! — обрадовался Асиевель. — Твой подопечный, Бу, нагишом ходит, зябко ему. Ты — дух- хранитель, так что выполняй приказание.
Бу что-то проворчал, отвинтил крышечку со своей маленькой фляжки и протянул морскому обитателю.
Тот сграбастал ее мокрыми пальцами и забулькал, блаженно щурясь.
— Хватит! — завопил дух-ящерка, отбирая фляжку. — Три глотка сделал, обманщик. Ох, потонет сегодня кто-то вместе с грузом и своей лоханкой…
— Вот это другое дело, — Асиевель поднес к губам раковину, — я весь — вдохновенье!
— Бежим, — пискнул Бу, отдавая цветок Конну, и быстро засеменил к тропинке в скалах. Недоуменно пожав плечами, король последовал за ним.
Он был уже возле скал, когда сзади раздался протяжный рев, сотрясший землю. Желтые листья сдуло с деревьев, словно порывом ураганного ветра. С вершины откоса сорвались и покатились вниз крупные камни.
Рев повторился, потом Асиевель затянул жутким басом:
Он повернулся и поплыл навстречу разыгравшимся волнам, трубя в раковину и распевая во все горло.
Оскальзываясь на мелком гравии и перепрыгивая через упавшие со склонов камни, Конн добрался до вершины. Бу поджидал короля, примостившись на теплой потрескавшейся плите и потирая уши маленькими ручками.
— Не умеете вы торговаться, Ваше Величество, — сказал дух плаксиво, — что я, цветка не признал? Цену хотел сбить, вот и все. Этому каракуле и глотка достаточно, чтобы шум поднять. А теперь до новолуния не успокоится: трубить станет и песни дурные орать.
— Ты забываешь, что я король, а не барышник, — насупился Конн. — Крепок твой мед, однако, если такую тушу пронял в два счета.
— А это не простой напиток, — сказал Бу, — это Мед Поэзии. Вдохновение дарует, иногда до экстаза дело доходит. Когда-то небожители после очередной весьма жестокой битвы решили заключить вечный мир и сварили этот напиток… Да вы присаживайтесь, судя по всему, ждать придется, я и расскажу, как этот мед на свет появился, и что из того вышло.
Конн осмотрелся. Он стоял на краю круглой, шириной не менее ста локтей, площадке, обнесенной валом из длинных белых камней высотой по пояс человеку его роста. За первым валом виднелись другие, каждый следующий отстоял на все большее расстояние от предыдущего. Казалось, на край обрыва кто-то кинул огромный камень, и от него, как по — воде, расходились по голой, без единого деревца равнине круги валов.
Напротив того места, где тропинка поднималась на плато, высились каменные ворота: два огромных, иссеченных ветрами монолита стояли вертикально, третий лежал сверху. Их поверхность покрывали полустертые древние руны.
За воротами виднелась прямая, вымощенная ровными плитами дорога, убегавшая к горизонту. Она, словно лезвие меча, рассекала круглые валы: в тех местах, где дорога их пересекала, были оставлены проходы.
— Почему ты решил, что надо ждать? — спросил король своего спутника. — Ворота открыты, дорога перед нами.
Бу указал хвостиком на плоский овальный камень, видневшийся посреди площадки, словно алтарь странного храма. И на этом алтаре лежал человек.
Зажав в одной руке обломок гномьего ножа, в другой — горячий цветок, Конн осторожно двинулся к возвышению. Рыцарь в полном вооружении был распростерт перед ним: ярко блестела на солнце вызолоченная сталь доспехов, крылатый шлем с опущенным забралом украшал пышный плюмаж из радужных перьев.
Левую руку воина прикрывал красный треугольный щит без герба и иных знаков, вдоль правой лежал меч с рукоятью, украшенной драгоценными камнями. Броня, перья плюмажа, оковка щита — все было
