«Да мы с тобой лесовика завалили, — покачал головой всадник с мечом за спиной, — не к добру это… Мне-то издали показалось, что ты с медведем воюешь».
«Он держит в своем доме женщину, — оправдался в глазах короля Альфред, — видно, похитил себе на поживу».
«Тогда ладно, — сказал черноволосый, — где она?»
Тут скрипнула дверь, и мать Эльтиры вышла на поляну. Она двигалась как-то боком, мелкими шажками, и лицо ее было совершенно белым.
«Ты свободна, женщина! — воскликнул черноволосый. — Этот юноша освободил тебя!»
— Конан, король Аквилонский, со свойственным ему благородством вручает лавры победителя своему оруженосцу, — торжественно произнес Эвраст.
— Отец! — крикнул Конн, делая шаг к картине. — Я здесь, отец!
— Он тебя не услышит, все это происходило много лет назад. Но смотри, кажется, спасенная не спешит благодарить избавителей! Ах, она покачнулась… упала… упала на грудь лесовика и лишилась чувств, бедняжка. Какая трагическая история.
Конн в бешенстве обернулся. Эвраст стоял, все так же скрестив на груди руки, и вкрадчиво улыбался. Рука Конна сжала эфес меча.
— Сейчас ты в человечьем обличье, тварь, — прохрипел пленник, — так давай сразимся, как воин с воином. Где твое оружие? Решим дело на пять ударов…
— Ого! — Хозяин Железного Замка даже всплеснул руками. — Да ты не в меру самоуверен, юноша! На пять ударов! Мне достаточно пошевелить мизинцем, чтобы ты обратился в прах. Но даже если бы мне захотелось развлечься и слегка пофехтовать, и ты сумел бы разрубить меня на куски… Нет, это было бы забавное зрелище!
В руке его блеснула тонкая шпага. Конн моментально выхватил свой клинок… Увы, пальцы сжимали лишь рукоять меча: лезвие истаяло, залив ножны отвратительной бурой слизью.
— И одного удара не сделал, хвастунишка. — Эвраст опять улыбался, шпага его исчезла также незаметно, как и появилась. — Ладно, я подлый, я нехороший, но, согласись, умею развлечь гостя. Вернемся к нашей картине. Посмотри-ка, да здесь пир горой!
Конн узнал парадную залу галпаранского дворца. Конан сидел во главе пиршественного стола, Альфред по правую руку, мать Эльтиры — по левую. Изображение на этот раз было смутным, звуки с холста и вовсе не долетали.
— Не будем останавливаться на счастливой свадьбе, — хмыкнул Король фоморов, — не люблю всякие пирушки… Если не драка со смертоубийством, либо хороший пожар. Идем дальше.
На полотне возник замок Альфреда в Горячем Ущелье, в котором Конн некогда побывал.
— Конан щедро одарил своего оруженосца: щит, полный самоцветов, табун хауранских жеребцов, пара отличных кречетов третьей линьки, все как полагается. Альфред выстроил себе замок где-то возле Рабирийских гор и счастливо зажил с юной супругой. Впрочем, счастлив был только Альфред, ведунья же носила в чреве своем от лесовика, но не признавалась в том мужу, решив устроить будущность ребенка. Несчастный летописец до сих пор считает Эльтиру своей дочерью.
В комнате, украшенной яркими южными цветами, женщина в темной одежде качала детскую колыбель. Вот она склонилась над нею и подняла на руки маленькую девочку…
— Очаровательная кроха, — умилился немедиец, — просто ягодка… А вот сейчас — смотри!
Мать сняла со своего пальца железный перстень и осторожно надела на крошечный пальчик малютки. Кольцо сжалось, и девочка заплакала.
— Сколько ошибок в этой истории, сколько роковых ошибок! — Эвраст казался искренне опечаленным. — Железное кольцо, подаренное Сотобаром своей супруге, имело страшную силу. Благодаря ему мать обладала познаниями, превращавшими ее в ведунью. Она решила передать кольцо дочери, ибо чахла день ото дня от тоски по своему лесному герою и не без оснований считала, что дни ее сочтены. Увы, она передала кольцо слишком рано, еще не окрепшему существу, и чуть было не погубила дочь.
На полотне вихрем сменялись изображения комнат замка, мечущиеся с тазами женщины, лекари в черных камзолах, убитый горем Альфред, роющийся в древних манускриптах, — очевидно, в поисках спасительного рецепта…
— Все было тщетно, — голос Эвраста стал зловещим, — малютка угасала. И тогда мать решилась на последний отчаянный шаг: завернув девочку в теплое одеяло, она бежала в лес, в самую его чащу, где обитала Великая Медведица, мать всех косолапых хищников. Она сумела добраться до берлоги, с мольбой протянула медведице дочь, и тут, упав на сырую землю, испустила дух… Нет, не могу, я сейчас разрыдаюсь!
Эвраст достал из-за обшлага большой серый платок и громко высморкался.
Конн решил не обращать внимания: хочет фиглярствовать — пусть его. Он был уверен, что рано или поздно обнаружит слабое место Короля фоморов и сумеет отомстить за все. Смог же отец одолеть эту бестию с помощью ножа друида, он тоже найдет нужное оружие. Пока же Конн внимательно следил за тем, что происходило в глубине живой картины. Там виднелась берлога, устланная сухим валежником. Огромная медведица кормила медвежат, копошившихся под ее брюхом мохнатыми клубками. Среди зверенышей, беспечно дергая их за носы и хвостики, припав маленькими губками к сосцу огромного зверя, лежала девочка — Эльтира.
— А что же делает супруг в отсутствии супруги? — вопросил Эвраст голосам ярмарочного лицедея. — Может, он запил или развлекается со служанками? Ничего подобного! Преданный Альфред спешит в лес на поиски жены, таинственно исчезнувшей темной ночью, спешит в сопровождении слуг, вооруженных луками и рогатинами…
Они появились возле берлоги: егеря в тесных куртках, собаки, заливающиеся лаем, и сам Альфред, бросившийся на труп жены с громкими рыданиями.
— И снова трагическая ошибка, которая уже по счету! Альфред решил, что медведица задрала его жену, и храбро пошел на зверя с рогатиной и ножом. Вернее, они пошли друг на друга, и Альфред непременно одолел бы, если бы не помешали слуги. Они так утыкали Мать Медведицу стрелами, что она больше стала похожа на Папу Ежа… Видишь? Вот, упала… Теперь слуги добивают медвежат — так, на всякий случай. А вот счастливый отец увидел дочурку, которую чуть было не затоптали в пылу схватки. Обнимает, целует… Дочь жива и, кажется, здорова. Счастливый конец, попрошу бросить пару золотых мне в шапку…
Картина померкла, теперь в подрамнике был натянут лишь серый загрунтованный холст.
Эвраст снял берет, заглянул в него, словно и вправду ожидая найти плату за свою сагу, ухмыльнулся и снова надел на голову.
— Девочка выжила, — сказал, он, поглядывая на Эльтиру, стоявшую у картины в дальней части комнаты, — и превратилась в прекрасную девушку. Молоко медведицы спасло ее от Купели Блаженства в обители Хель, но железное кольцо навсегда осталось на пальце. Не поторопись Альфред со своими егерями, и молоко Матери всех медведей избавило бы Эльтиру от непосильного груза. А сейчас — она всецело моя, ибо я умею управлять силами, скрытыми в железном перстне!
— Ты солгал ей, что это твое кольцо.
— Оно мое, ибо я повелеваю силами, скрытыми в нем. Неважно, как оно к ней попало. Ты мог убедиться, что боги умеют просчитывать ходы не только вперед, но и назад во времени. Ты проиграл, Конн, лишился невесты, лишился своего королевства, Талисмана — лишился всего! Признаюсь, мне даже немного тебя жалко. Хочешь, сделаю тебя начальником над птекарами? Эти железные птицы умеют летать и сеять смерть, в отличие от воздушного флота дурачка Тавискарона, который ржавеет на крыше замка уже многие века. Соглашайся, и мы станем друзьями. Может быть, я даже верну тебе Эльтиру, когда она мне надоест…
С рычанием Конн бросился на Эвраста. Его пальцы были в двух пядях от горла немедийца, когда упругая сила отбросила его назад, и король упал, больно ударившись затылком о железный пол.
— Будь умницей, — слышал он вкрадчивый голос сквозь звон в ушах, — умей достойно проигрывать. Положи перстень с багровым камнем возле Золотой Ветви. Она будет отдавать Сердцу Аримана Силу, медленно, очень медленно… Благие Боги, занятые своими делами, ничего не заметят… А когда заметят, будет уже поздно: Властелин Тьмы вновь обретет вселенскую силу и установит свой справедливый
