И все же тень они давали. Мне не пришлось ее ловить – я позволил ей заморозить мое сознание, задвинуть на второй слой.
Ничего не поменялось. Разве что прутья обрели легкие краски, тускло светясь ядовито-зеленым. Стало еще холоднее, настолько, что казалось, льду здесь суждено раскрошиться самому.
Последний шанс. Третий слой.
Мне было сложно попасть туда. Наверное, это было самым тяжелым, что я когда-либо делал до этого. Искал тени в кромешной тьме, в которой зеленые смертоносные прутья казались единственными источниками свечения. Сколько несчастных отправились в последний путь в этой камере? Сколько теней охватили их души?
Представив их, я прошел на третий слой Сумрака.
И понял, что проиграл.
Теперь уже не только прутья переливались зелеными оттенками разложения, но и вся тюремная камера целиком. Я словно оказался снаружи монолитной клетки посреди бесконечной черноты, и, кроме нас, во Вселенной не было никого. Лишь Сумрак и смерть. Температура словно упала до абсолютного нуля. Было очевидно, что на четвертом слое и даже ниже, куда мне никогда не будет пути, все останется то же самое и даже станет прочнее и холоднее.
Вернувшись обратно, я оказался в воде. Вынырнул, едва хватая ртом остатки воздуха в салоне.
– Прости меня, – рыдала Марьяна, держа Якута за искореженные руки, сжимая намокшие перчатки с вышивкой. – Оставь… Пожалуйста, оставь меня!
– Нет, – рычал вожак, дергая решетки. – Я смогу… смогу…
– Мы не сможем, Якут, – выдохнул я, чувствуя, что замерзаю до потери сознания. – В Сумраке дороги нет. Я сожалею.
– Тогда к дьяволу Сумрак, – сказал Якут, глядя с невыносимой болью на жену. – Я проложу дорогу. Проложу!
И, взявшись за прутья, он напряг все мышцы тела.
Я никогда не видел, чтобы от напряжения челюстей крошились зубы. Несколько сосудов на скрывшейся в воде шее вожака лопнули, из ран брызнули красные кровяные ниточки, быстро смешивающиеся с мутной жидкостью. Глотка Якута испустила хрип, срывая голосовые связки. Перчатки с вышивкой треснули, разорвавшись на части.
Прутья издали глухой подводный звук сместившегося металла, передавшийся на корпус «Таленто».
Такого не могло быть. Просто не могло. Магия магией, но при виде необъяснимых чудес я решил, что меня настигла предсмертная агония.
Должно быть, мне просто показалось. Решетка осталась там, где была.
Следом пришли судороги, и я, понимая, что больше не выдержу, выплыл из проклятого фургона наверх, по пути подобрав шакрам и револьвер. Вместе со мной спаслись последние пузырьки воздуха.
До поверхности уже было несколько метров. Слишком много для озерного прибрежья. Должно быть, подступы к трассе размыло в силу загадочных природных перемен. Или дикие кланы задели скрытые основы мироздания. Я цеплялся за любые мысли, подкидываемые моим разумом, чтобы не потерять сознание. Добрался до поверхности, отплевываясь, выплыл на берег. И лишь наверху понял, что не посмотрел на Марьяну в последний раз.
Стая стремительно разворачивала инструменты с мотоциклов, сооружала самопальные лебедки на скорую руку. Все орали вразнобой.
У них было слишком мало времени.
Ведающая сидела на песке – маленькая, промокшая до нитки.
– Что там?! – выкрикнула она. – Что?!
Я покачал головой и ответил:
– Не знаю…
– Поднеси меня ближе, – говорила Вика, морщась, пока Клумси тащил ее к разбросанным железкам. – Оставь здесь.
Сделав это, Клумси посмотрел на меня с болью и сочувствием.
– Камера тюремного фургона, – сказал он. – Ее не вскрыть. Прости, я знаю.
– Верю, – сказал я, неистово желая, чтобы кто-нибудь догадался распалить костер – без магии, самый настоящий согревающий костер, дышащий вложенным ручным трудом и весело потрескивающий березовыми поленьями.
Ведающая показала дрожащим пальцем вперед, на озеро. Я обернулся.
Из воды показалась голова Якута, затем Марьяны, держащейся за его спину. Вожак греб к берегу – не размашистыми жестами, как можно было бы ожидать от его темперамента, а тихими, еле заметными гребками, позволяя женщине держаться за его шею.
И я тут же вернулся в воду, добираясь до них, помогая выплыть на берег.
Стая испустила ликующий вопль, казалось, разнесшийся до самого Онежского озера. Якута с Марьяной живо вытащили из воды, принялись обнимать по очереди. Никто не обнял меня.
– Ну, вроде все здесь, – вымолвила Вика со счастливой улыбкой. – Эй, Клумси! Верни меня в седло!
Я наклонился к Ведающей, радостно глядящей на меня. Взял ее ладошки, подышал на них теплым воздухом.
– Сейчас вернусь, – сказал я ей, потеребив красные волосы, уже напоминавшие чудесный материал для изготовления медицинской швабры. – Подождешь?
– Угу, – сказала она, отпуская мою руку.
Я выпрямился и вымолвил:
– Якут!
Вожак повернулся ко мне с теплотой во взгляде – единственным источником жара в его образе, и достаточно мощным, чтобы согреть всю стаю вместе с нами. Он выглядел как изможденный, одержавший победу воин, в гуще сражений не жалевший себя. Сразу поняв, что я хочу, он сунул руку в карман и извлек металлический цилиндр, который подал мне.
– Спасибо, – сказал он, предугадав то, что хотел сказать я ему.
Я вернулся к волшебнице, рассматривая флакон. Самому не верилось, что я после всех злоключений наконец держу его в руках – и, что самое интересное, держу впервые. Это оказался искусно собранный контейнер наподобие тех, что используются при перевозке особо опасных субстанций. Сколько сил мы бы сэкономили, снабди его Ночной Дозор самым обычным радиомаяком…
Ведающая уже поднялась с песка, глядя на контейнер с любопытством.
– Это она? «Камчатка»?
– Да, – сказал я, подбрасывая контейнер в руке. – Дело закончено. Флакон у нас, путешествие стаи завершено. Пора возвращаться домой.
– Дай хоть посмотреть. – Веда взяла у меня контейнер, дергая за крышку. – Надеюсь, я ничего не пролью.
– Только не пей.
– А мне, знаешь, так хотелось… – Веда отвинтила конец, заглянула внутрь.
– Ой, – сказала она, и я выхватил у нее контейнер.
Он был пуст. В мягком поролоне зияли три отверстия, предназначенные для пробирок.
– Ну надо же, – сказал я, почти не удивляясь.
– Вроде должна была оставаться одна порция, – произнесла Веда. – Наташа ведь говорила, что получила одну дозу для исследования. Вот ведьма, а? Сама выпила, когда тебя испугалась.
– Клумси! – крикнул я, показывая ему флакон. – Это оно?
Парень кивнул, не отрываясь от Вики, занимавшей его разными вопросами.
– Ясно, – сказал я, едва ли не с наслаждением предвкушая письменный доклад, который напишу прямо в палатке. – Значит, никакой «камчатки» у нас не осталось. Наташа приняла последнюю дозу для боя, хотя ей не сильно помогло. Ну, значит, тем лучше. Такое зелье не должно существовать. Если оно не дает выйти из Сумрака – то не должно. Пусть все так и закончится.
– Согласна, – сказала Ведающая, прижимаясь ко мне. – Хотя я бы не отказалась от костра.
– Читаешь мои мысли, прорицательница?
Она посмотрела на меня, демонстрируя сплошную счастливую мину. Озерная вода довершила то, что начала родниковая, – прекратила фиолетовую боевую маску на лице волшебницы в детскую кляксу. В мокром мотоциклетном наряде, с оставшейся со вчерашнего дня размазанной тушью, с налипшими на лоб красными локонами Ведающая выглядела воплощением всего прекрасного, что существовало на
