Да. Крупп нашелся. Но я так и не выяснила, с кем он тогда пил. Зато умудрилась спровоцировать слухи о помолвке с полугномом. Никса тоже разыскивать не пришлось. Но и это не дало мне ровным счетом ничего. Я не успела задать вопросы о его работе и начальстве и вообще ни о чем. Вместо этого он познакомил меня со своей сестрой, да еще решил, что я незаконнорожденная…
Если о чем-то из моих сегодняшних «приобретений» узнает Па, мало глупой Аленне не покажется. Тут уже не замужеством, а изгнанием попахивает.
ГЛАВА 13
Ифитовы радости
Очередной день начался с довольного визга Оли и резкой боли в шее. Кое-как продрав глаза, я обнаружила причины этих событий. Вчера мое вымотавшееся высочество так и заснуло в кресле, в результате загривок задеревенел намертво. А приблуда, проснувшись, обнаружила на столе пакет с проклятыми булками и теперь громогласно выражала свой восторг.
— Оли, — поморщилось мое высочество, поднимаясь. — Чуть потише.
— Ой, извините, — спохватилась приблуда.
— Ничего. Все равно вставать надо… — я попыталась повернуть голову к часам на стене, но потерпела неудачу: пришлось развернуться всем корпусом, — …было еще два часа назад.
— Я духам приказала вас не будить, — прочавкала Оли, вгрызаясь в румяную булку. — А больше ничего не было. Только бумажки появились, и в дверь кто-то стучал два раза. Потом отстали.
— Понятно, — проворчала я, окинув коротким взглядом очередную кучу корреспонденции на парте перед креслом. На вершине красовался здоровенный свиток, украшенный Большой государственной печатью: личное послание моего царственного Па. А ему-то что понадобилось, чтоб уведомлять меня так официально?
Я уже протянула руку, чтобы прояснить этот вопрос, и только тут сообразила: перед моим креслом все еще стоит та самая парта.
— Оли, — неуверенно спросила я. — Мы же вроде стол покупали?
— Ага, — кивнула мелкая, громко прихлебывая чай.
Я окончательно перестала соображать. В мебельной лавке мы точно были. Стол действительно купили, и приблуда это подтвердила. Значит, я еще не окончательно свихнулась и что-то в моей дырявой головушке сохраняется. Но где, в таком случае, ифитова мебель?! Меня что, угораздило забыть покупку в лавке?!
— И где он? — рискнуло спросить мое в очередной раз усомнившееся в собственном душевном здоровье высочество.
— А в спальне у окна. Мне там удобнее. Да и места хватило, — как ни в чем не бывало, заявила Оли.
Я молча прошла в соседнюю комнату. И тут же все поняла. Кроме одного: что, ифит меня сожги, в последнее время творится с моей головой?! У окна стоял стол. Письменный. С двумя тумбами и полированной столешницей. Детский. Мое тупоголовое высочество за него не влезет при всем желании. Правильно. Как заказывали. Что было сказано торговцу? «Мне нужна детская кровать и стол». Нужны — получайте. Я глухо выругалась.
— Вам не нравится? — огорчилась неслышно подошедшая Оли.
— Нравится, — я взяла себя в руки и даже постаралась улыбнуться: в конце концов, приблуда не виновата, что у нее тупая учительница.
— А чего тогда ругаетесь?
— Подумала, что надо было и себе стол купить — за партой не очень удобно. Но это не страшно: в другой раз.
— А, — успокоилась мелкая. — Я велела духам для вас чай принести. Будете?
— Буду, — усмехнулась я. — Куда ж деться?
— С булкой! — обрадовалась Оли, сунув мне в руку липкое и жирное изделие Нисы.
— С булкой, — сдалась я, хоть и не особо любила сладкую выпечку.
Минуту спустя я поняла, что ненавижу сладкую выпечку и в особенности медовые булки. Вам приходилось есть сочащуюся жиром вязкую массу, которая на вкус при этом была бы приторно сладкой, да еще и липла к зубам качественнее, чем самый лучший клей? А мне пришлось. И называлось это непотребство «медовая булка». Немедленно выплюнуть отвратительную субстанцию прямо на ковер мне помешали только намертво слипшиеся челюсти.
— Вкуснятина, да? — улыбнулась Оли.
«И как она умудряется есть эту гадость и при этом болтать?» — невольно удивилась я.
— У нас в поселке их только на День пришествия пекут, — продолжала мелкая, не замечая, что ее горе-наставница онемела. — Да вы ешьте, не стесняйтесь. Там в пакете еще две штуки, мне столько не съесть — лопну.
«Мне и того, что в зубах, не съесть — сдохну!» — рявкнула я, к сожалению, лишь мысленно.
А приблуда заливалась певчей птицей, рассказывая, какие прекрасные эти ифитовы булки. Наконец, она сообразила, что не слышит ответа.
— Ну что же вы рот-то так набили? — округлила глаза она. — Вкусно, конечно, но ведь и подавиться можно. Да и некрасиво это. Вона, чайком запейте.
Перед носом появилась исходящая ароматным паром кружка.
— Пейте.
«Как?!» — беззвучно возопило мое оскорбленное высочество и внезапно от возмущения сумело расцепить зубы.
Взгляд метнулся по сторонам в поисках, куда бы выплюнуть то, что еще не успело продвинуться дальше горла. Но тут мне стало стыдно: Оли так радуется, угостив мое неблагодарное высочество своим любимым блюдом, а я… Сделав над собой титаническое усилие, помянув Безымянную и всех ифитов Бездны, я проглотила мерзкую субстанцию и поспешно схватила кружку, желая смыть с языка отвратительный привкус. И чуть не выругалась вслух. Чай был сладким. Нет, не так. Это был мед, слегка разведенный чаем. Мало того! По поверхности противной жидкости плавал не до конца растаявший кусок масла!
— Нравится? — гордо уточнила Оли, по-своему истолковав непередаваемое выражение высокородной физиономии. — Я специально для вас делала. Ну то есть, делали духи, но я командовала. Такой чай у нас в поселке заваривают. Правда, те, кто побогаче. Мне-то всего пару раз досталось.
— Очень вкусно.
Чтобы проглотить рвущиеся с языка эпитеты, мне потребовалось гораздо больше выдержки, чем для отвратной выпечки. Кстати, о выпечке: куда бы ее незаметно выбросить? Но приблуда словно прочитала мои мысли:
— А чего вы не едите?
— Эмм… Видишь ли… — но сказать правду не повернулся язык даже у моего толстокожего высочества. — Вчера поздно
