— Жар.
«Какая проницательность. А мы и не знали!» — язвительно подумала я, но вслух сказала совсем другое. Даже голову скромно опустила, чтобы этот монстр не рассмотрел брезгливое выражение на моей физиономии:
— А делать-то что?
— Ну чего… Сходи на кухню, таз возьми. Вода в колодце. Ветошь тебе какую-нибудь тоже кухарки дадут. И вперед. Ведро, ежели приспичит, тут имеется.
— Полы помыть? — опешила я.
— Ежели хочешь, можешь и помыть, — хохотнул так называемый целитель. — Но лучше мужика своего оботри. Может, жар и сгонишь.
— Лучше бы зелье… — осторожно предложила я.
— Где ж я на вас, голодранцев, зельев напасусь? — фыркнул мужик. — Зелья, они денег стоят. Есть у тебя деньги?
Мое ошалевшее высочество замешкалось. Деньги-то у меня были. Но светить кошельком, полным золотых монет, на глазах у этого чудовища вряд ли было разумно. Кроме того, на нормального целителя этот амбал походил еще меньше, чем я на приличную принцессу. Что за зелье он может предложить? Вытяжку из перепелиного гуано? Или настойку на веревке висельника? Что только не называли лекарством в глухих отдаленных поселках.
— Денег нет, — покачала головой я, — но, может, я сама сварю?
— А ты умеешь? — с сомнением покосился на меня костоправ.
Вместо ответа я вытянула вперед руку и усилием воли заставила проявиться татуировку на запястье — скромную змейку, зависшую над котелком. Такие получали все, кто окончил курс зельеварения в Академии стихий, своеобразный диплом, который невозможно подделать. И то, что Контроли я проходила экстерном, параллельно зарабатывая синяки и шишки на выпускных испытаниях боевиков, роли не играло. Основной проблемой было заставить проявиться только Печать зельеваров, оставив вне поля видимости все остальные. А их у меня на руках было с дюжину, начиная от диплома боевиков и заканчивая знаком «Лучший Зельевар Белого Континента». До сих пор помню, как брыкалась, пытаясь отвертеться от последнего. Предчувствия работали, не иначе!
Местный целитель уважительно присвистнул.
— Ну пошли, образованная. Пущу тебя к себе. Там и сваришь. Да побольше. Зима на носу, скоро полгарнизона соплями обвесится, а у меня запасов, как снега у ифита на хвосте. Давненько из города не привозили.
— А?.. — я кивнула на Никса.
— Пришлю девку с кухни, приглядит, — отмахнулся костоправ, и я послушно последовала за ним.
Монстроподобный целитель вел меня на удивление малолюдными коридорами. По дороге он отловил какую-то девицу и отправил ее «присмотреть болезного». А мое запутавшееся в собственных желаниях и долгах высочество машинально переставляло ноги, думая о своем. С одной стороны, план выполнен на «отлично»: я попала в замок и даже чувствовала себя относительно свободно. С другой — громоздящиеся одно на другое ложь и выдумки пугали до икоты. Никсу я сказала, что зарабатываю курьерскими перевозками. А идущему впереди костоправу пришлось показать Печать зельеваров. Мало того, я совершенно не представляю, какие зелья надо варить для чернаков с их странными реакциями, чего зельевар-черначка не знать не может. И в довершение моей грандиозной невезучести я чем дальше, тем глубже увязала в заботах о Никсе, а теперь еще и вместо поисков брата собиралась варить лечебные зелья для гнезда заговорщиков!
Впрочем, насчет брата и заговорщиков мое успевшее слегка осмотреться высочество уже сильно засомневалось. Слишком спокойно, даже беспечно вели себя окружающие. Так не бывает, когда в застенках сидит похищенный государь-наследник, а где-нибудь в подвалах проводятся мрачные служения еретического культа. Неужели меня угораздило ошибиться, и Алек прячет брата вовсе не здесь?!
— Пришли, — он распахнул низкую дверь, втолкнул меня в пропахшую травами комнату и вошел следом. — Котел в углу, трава и корни всякие в кладовке. За лето бабы натаскали, а варить — некому. Нашего зельевара еще по весне гарчи сожрали, пил много.
— Что сварить? — осторожно уточнила я. А ну как намешаю что-нибудь стандартно-простяцкое, а для чернаков это чистый яд.
— Как что? — удивился местный целитель и, сдернув с полки большую, почти пустую бутыль, сунул мне под нос. — Такое сможешь?
Я принюхалась. Обычный противопростудный отвар.
— Конечно.
— А чего тогда ломаешься? — проворчал громила.
— Просто уточнила, — делано-равнодушно пожало плечами мое перестраховавшееся высочество.
— Ничего тут особенного не надо. Вот, на полках все то, чем я пользуюсь.
Быстро сварив требуемое, я отлила немного зелья для Никса. Мирно продремавший последние полчаса в углу костоправ тут же сунул нос в котелок:
— Недурно. Молодец. Иди, напои своего хахаля и возвращайся. Поговорим.
Проглотив рвущиеся с языка протесты по поводу хахаля, я кивнула и вымелась из логова костоправа. За время, проведенное у котелка, вопросов только прибавилось. Например, на полках у целителя стояло множество бутылок, в большинстве своем пустых. Но этикетки-то остались. И прочитать их труда не составило. Все эти зелья я прекрасно знала и готовила еще в детстве на практических занятиях. Но самое интересное, что в них присутствовали все составляющие моего порошка болтливости. По одному, по два, но все. А ведь содержимым этих бутылок лечили как раз местных, в большинстве своем выходцев с Черного континента! А это значило, что мне в очередной раз «повезло», и Никс продемонстрировал индивидуальную непереносимость из разряда «один на миллион»!
За время моего отсутствия в каморке ничего не изменилось. Худенькая черначка клевала носом на колченогом табурете у тюфяка, где лежал Никс. Он так и не пришел в сознание, а жар, казалось, стал еще сильнее. Передав сонной сиделке приказ целителя, я с грехом пополам напоила чернака свежесваренным. Девушка, пообещав принести что-нибудь мне на ужин, побежала предупредить свою начальницу, что не вернется сегодня на кухню.
Воспользовавшись ее отсутствием, я вытащила из-за пояса фиал с бодрящим зельем — ночь обещала быть долгой. Настойка подействовала, как всегда, мгновенно, и в голове у меня сразу прояснилось. А вот на Никса мое варево не повлияло совсем. Смочив ветошь водой, я отерла сухое, пышущее жаром лицо. От прикосновения холодной тряпки чернак застонал, но не очнулся. «Да что же с тобой такое? — думало мое вредоносное высочество, машинально поглаживая горячую ладонь. — Как же я умудрилась тебя так…» Прошло минут пятнадцать, потом полчаса, а жар и не думал спадать.
Вот тут я забеспокоилась уже всерьез.
