Какая именно доля авианосца испарилась – можно только предположить. Никто и никогда подобных экспериментов не ставил. Скорее всего, от трети до половины. Всё остальное было плотно скомкано, спрессовано и частично расплавлено. Образовавшийся комок горелого металла отбросило далеко в сторону. Упав в океан, он сразу затонул. Когда медленно тускнеющая светящаяся область поднялась вверх, на поверхности воды не осталось вообще ничего.
«Арли Берк» разорвало пополам. Видимо, сдетонировали «Томагавки». Обе половинки нырнули почти одновременно и больше на поверхности не показывались. Из экипажа не выжил ни один человек. «Форесту Шерману» оторвало корму по самую надстройку. Тонул он долго. Вода медленно просачивалась в отсеки, дифферент увеличивался, бак задирался вверх. Уцелевшая часть команды успела спустить на воду обе надувные лодки и несколько плотиков.
«Балкли» вырвало огромную дыру в днище в районе мидельшпангоута. Он быстро заглатывал воду, погружаясь практически на ровном киле. Спасшихся с него было не больше десятка. Им хватило одной надувной лодки.
«Фаррагуту» не повезло: одна из ракет взорвалась аккурат в погребе боезапаса. Взрывом корабль практически вывернуло наизнанку. Весь экипаж погиб мгновенно.
Ракетный крейсер «Нормандия» был существенно длиннее эсминцев, но почти не отличался от них по водоизмещению. Три тяжёлые противокорабельных ракеты, по идее, должны были гарантированно отправить его на дно, но лишь сильно повредили и обездвижили. Корабль остался на плаву. Добил «Нормандию» невезучий «Хартфорд», всплывавший на перископную глубину точно перед форштевнем движущегося по инерции крейсера и немножко перестаравшийся с продувкой главной балластной цистерны. В результате острый форштевень крейсера прорезал корпус подводного атомохода перед самой рубкой и намертво застрял в образовавшейся прорехе. Ослабленный предшествующими взрывами силовой набор крейсера не выдержал очередного надругательства. Обшивка лопнула и разошлась сразу в нескольких местах, вода устремилась в трюм. Прочно сцепившиеся корабли ушли ко дну, спустя буквально несколько минут после столкновения. Команда крейсера успела спустить на воду три шлюпки и выбросить за борт десяток спасательных плотиков.
Один из противолодочных вертолётов смахнуло воздушной ударной волной термоядерного взрыва. Второй, успевший к этому времени улететь на значительное расстояние, уцелел и занялся выполнением своих прямых обязанностей – поиском подводной лодки. Через двадцать минут он обнаружил «Толедо» и начал старательно обрабатывать атомоход глубинными бомбами. Не попал, разумеется, но нервы её экипажу попортил капитально. Командир лодки, в конце концов, плюнул на идиота, дал команду продуть гальюны и уходить самым малым. О том, чтобы всплыть и оказать помощь своим терпящим бедствие соотечественникам, он даже не подумал. Вертолётчики с упоением отбомбились по всплывающим пузырям и, с чувством выполненного долга, покинули место сражения. Взглянуть на указатель расхода горючего пилот вертолёта удосужился лишь спустя пять или шесть минут после окончания бомбёжки. Топлива в баках оставалось ещё минут на пятнадцать. А до ближайшей земли (острова Исландия) было почти двести миль.
Акустики «Северодвинска», неподвижно зависшего на четырехсотметровой глубине в двадцати километрах севернее, помирали со смеху. Половина БЧ «болела» за подводников, а вторая за вертолётчиков. Командир БЧ-7, временами переходя на фальцет, комментировал развитие событий Митину, а из командного поста трансляция шла по общекорабельной связи – экипажу нужно было снять напряжение, а здоровый смех подходит для этого значительно лучше, чем что-либо другое.
После того как американец сумел оторваться, Митин прекратил трансляцию и, соединившись с БЧ-3, потребовал у дежурного по отсеку позвать к телефону капитана третьего ранга Чернегу.
– Первый аппарат – пли!
– Есть, первый аппарат пли!
Капитан третьего ранга повесил трубку на рычаг и отрепетовал команду.
Универсальная глубоководная самонаводящаяся модернизированная торпеда «Физик-2» покинула торпедный аппарат и ушла к цели. Турбинный двигатель внутреннего сгорания 19ДТ мощностью восемьсот киловатт быстро разогнал семиметровое чудовище до маршевой скорости. В двух с половиной километрах от американской лодки головка самонаведения захватила цель, торпеда немножко подрулила и устремилась в погоню.
– Всё, – заявил Митин старпому после доклада командира БЧ-3 о захвате цели боеголовкой торпеды. – Пошли домой, тут нам больше делать нечего.
* * *– Полный вперёд, отстрелить имитатор, – скомандовал командир «Толедо», выслушав доклад акустика. – На тридцати пяти узлах мы легко уйдём от русской торпеды. Она будет медленно догонять нас, пока не сдохнет.
Но торпеда догоняла атомоход на удивление быстро. И сдыхать совершенно не собиралась. Имитатор её тоже не соблазнил. «Физик-2» имел скорость шестьдесят узлов, дальность хода в пятьдесят километров и наводился не только по шумам, но и по кильватерному следу. Его боевая часть несла заряд в триста килограммов морской смеси.
Взрыв оторвал «Толедо» винт, пробил здоровенную дыру в кормовом отсеке, контузил экипаж и сорвал с фундамента ядерный реактор. Лишившаяся какого бы то ни было управления лодка, быстро замедляла движение. Вода заполнила турбинный отсек буквально за несколько секунд и теперь медленно просачивалась в реакторный.
Придя в себя после чудовищного удара, командир лодки понял, что лежит в центральном посту на полу, который перекосился почти на тридцать градусов. Тускло краснели лампы аварийного освещения. Дифферент в корму постепенно увеличивался. В установившейся тишине были отчётливо слышны потрескивания корпуса. Окончательно придя в себя, кэптен поднялся на ноги и, ухватившись за стеллаж, бросил взгляд на глубиномер. Стрелка медленно приближалась к красной черте за отметкой в четыреста пятьдесят метров.
Экипаж самолета ДРЛО и А «Хокай», состоящий из пяти человек: двух пилотов и трёх операторов, наблюдал разгром АУГ со стороны, поэтому уцелел. Когда всё закончилось, самолёт снизился и, аккуратно обойдя стороной ножку ядерного гриба, осмотрел морскую поверхность. Обнаружив лодки и спасательные плотики, он развернулся и полетел в Исландию на базу «Кефлавик». Уже на подлёте к острову самолёт сильно тряхнуло, но экипаж не придал этому значения, приписав случившееся попаданию в особенно глубокую воздушную яму.
Связаться с базой так и не удалось, да и сесть на ней не получилось – на месте аэродрома красовалась огромная воронка, частично поглотившая обе полосы. Остальная часть аэродрома была засыпана выброшенной из воронки землёй. От складских построек и ангаров остались одни фундаменты.
Пришлось тянуть до аэропорта Рейкьявика, благо он находился неподалёку, и садиться там на последних литрах горючего. Информацию о терпящих бедствие американцах второй пилот успел передать Береговой охране ещё до того как «Хокай» пошёл на посадку и теперь видел, как один за другим в небо поднимаются два вертолёта AS365 «Dauphin» морской спасательной службы.
Спускаясь по откидной лесенке на твёрдую землю, американцы перешучивались: для них пятерых всё закончилось благополучно. Занятые обсуждением событий, которые совсем недавно произошли на их глазах, лётчики не сразу заметили, что на них никто не обращает внимания. Все, кто в этот момент находился на лётном поле, молча смотрели в
