Брат Симеон клюнул носом и уже похрапывал, положив голову на скатерть. Потом проснулся и громогласно возвестил:
– Монах – гражданин Царства Небесного, ангел Божий на земле!
После чего встал и побрел в поисках выхода, постукивая по полу деревянными сандалиями и опрокидывая встречавшиеся на пути табуреты. Пьяного в стельку монаха бросало из стороны в сторону.
– Ты посмотри на этого ветерана броуновского движения! – восхитился Джонни. – Как идет!
– У них походочка, как в море лодочка! – засмеялся Майкл. – Только в очень бурном море!
Наконец разозленная хозяйка таверны подхватила монаха, вывела его через дверь, которую он так и не смог найти, и отправила на сеновал. Оттуда сразу раздался раскатистый храп.
Наевшись жирного ароматного мяса, Майкл хотел запить его и потянулся к широкой чаше, которую поставил перед ним расторопный слуга, прислуживающий в таверне. Но Джонни успел перехватить руку приятеля.
– Не вздумай пить – нас засмеют, – прошипел он. – Судя по всему, это чаша для омовения рук. Помнишь «Принца и нищего» Марка Твена? Тот же самый случай. Это у нас руки моют перед едой. Здесь моют руки после.
Хлопнула дверь таверны, и в зал вошел новый посетитель, который очень спешил. Он был хорошо одет, явно горожанин, что он и довел до сведения присутствующих. Посетитель торопился в Париж, где его ждала сама графиня д'Арманьяк. Он состоял у нее портным, и графиня крайне нуждалась в его услугах перед большим парижским балом в замке Лувр. Он попросил, чтобы ему быстрее подали вина, и так суетился, что уронил на пол кошель с деньгами, из которого он собирался расплатиться с хозяйкой заведения. Забравшись под стол, он принялся собирать рассыпавшиеся монеты. И вдруг из-под стола появилась изумленная физиономия портного, держащего в руках потерянную лекарем драгоценность. Он вертел ее в руках и спрашивал у окружающих, что же делать с такой дорогой находкой. После бурного обсуждения все решили, что раз портной нашел потерянную вещь, то теперь она его, и он может делать с ней все, что хочет. Однако портной, чуть не плача, сказал, что не может взять брошь с собой. Если это женское украшение найдут у него во дворце графини, то ему не поздоровится – могут обвинить в воровстве. Кто-то из толпы посетителей предложил выход: продать брошку здесь и ехать во дворец с деньгами, тогда никто к нему претензий иметь не будет. Растерянный портной согласился и предложил присутствующим купить у него брошку. Но он сильно торопился и был готов сделать солидную скидку, чтобы побыстрее пуститься в путь. Покупатель быстро нашелся – это был местный мясник. Портной, прихватив солидный мешочек со звонкими монетами, быстро выбежал, и во дворе сразу послышался топот конских копыт.
Счастливый мясник принялся разглядывать купленную драгоценность. И через мгновение таверну огласил его яростный вопль: в руках у него была дешевая медная безделушка, практически ничего не стоившая. Мясник выскочил в опустевший двор, но портного уже и след простыл. Во дворе еще долго раздавались вопли и стенания обманутого мясника, к которым с новой силой присоединились яростные крики его жены, временами переходившие в пронзительный визг и звук тумаков.
Майкл и Джонни с изумлением наблюдали за разыгранным аферистами спектаклем – мастерство и артистизм средневековых мошенников их просто поразили.
– И где страх Господень? – возмущенно буркнула хозяйка таверны, поставив на их стол еще один кувшин вина.
Глава 10
Кюре-философ
Наконец все успокоилось. С течением времени число посетителей в таверне увеличилось. К Майклу и Джонни подсел кюре – настоятель местной церкви Святого Варфоломея, как он представился. Кюре сообщил, что ему интересно будет пообщаться с паломниками, много повидавшими во время своего путешествия. Стол сразу покрылся блюдами с разнообразной снедью. Здесь была гусятина, поросятина, крылышки каплуна, рябчики и пироги с голубями. Появились кувшины с довольно крепким вином мушкатель. Менестрели вовсю источали сладкую музыку, которая проливалась в зал, умиляя души слушателей. За столом Майкла и Джонни зашел разговор с кюре о сословиях и их месте в цивилизованном обществе.
– Вы же не станете отрицать, что человек состоит из того, что он ест, – разглагольствовал кюре, обгладывая очередного рябчика. – Если он ест благородную пищу, то является человеком благородным. А если он ест пищу простолюдинов, то кто из него может получиться? Только простолюдин!
Кюре поправил спадающие очки – у них не было дужек, их еще не придумали.
– Обратите внимание на разницу в приеме пищи: один ест, другой просто насыщается – это разные вещи. Этим отличается человек благородный от простолюдина, крестьянина, – вещал кюре. – Вот смотрите.
Он подозвал слугу и ласково спросил:
– Как тебя зовут, сын мой?
– Жан.
– Я понимаю, что думать тебе нечем, но ты все-таки попробуй понять и ответить мне на вопрос. Зачем тебе голова?
– Я в нее ем! – ответил перепуганный парень.
– Вот видите! В голове у него для мозгов места не остается, – засмеялся довольный кюре. – Вот где лежит заяц!
Майкл, не поняв, при чем здесь заяц и слуга, хотел было удивиться, но Джонни шепотом высказал мнение, что это выражение аналогично нашему выражению «Вот где собака зарыта».
Джонни, наслушавшись рассуждений священника, не вытерпел и что-то сказал про демократию.
– Демократия – это греки когда-то неудачно пошутили, – безапелляционно заявил кюре. – Вы же не будете спорить с тем фактом, что во всяком собрании всегда больше глупых людей, чем умных. Как справедливо подметил великий Тит Ливий. По другому-то никак не выходит. Поэтому демократия, отражая волю большинства на таком собрании, на самом деле отражает волю глупых людей. А глупцы принимают глупые решения, а как же иначе?
Джонни заметил, что общее голосование для принятия решений и каких-нибудь выборов – это справедливо, это отражает волю народа.
– Справедливо, – согласился кюре. – Но глупо.
«Интересно, а может ли справедливость быть глупой?» – задумался Джонни. Кюре прихлебнул вина и продолжил:
– Потом учтите, что голоса молодежи и старшего поколения неравноценны. Молодой человек
