Но в outG все они выглядели одинаково: коллекторы и трубы канализации, тоннели и недостроенные станции метро, заброшенные парковки, древние подземные ходы и катакомбы. В outG превращалось все, до чего не добивал сигнал тотального ar/G, а норы одинаковы и в Лондоне, и в Мадриде.
– Воняет, – поморщился Ли Хаожень, поглядывая на приоткрытую дверь в соседнее помещение – назвать эту грязную и сырую камеру комнатой язык не поворачивался. – Обычно в канализациях не так противно.
– А ты не принюхивайся, – посоветовал Бобби Челленджер.
– Можно подумать, тебя вонь не трогает.
– Фильтры, – толстяк продемонстрировал китайцу извлеченные из ноздрей устройства, выдержал паузу и предложил: – Если хочешь, могу поделиться.
– У тебя есть запасные?
– Возьми эти.
– Нет, спасибо, – со вздохом отказался Ли.
– Как знаешь, – Бобби вернул фильтры в ноздри и подмигнул Хаоженю. – Теперь я тоже заметил, что здесь воняет сильнее обычного.
Китаец поджал губы, помолчал и поинтересовался:
– Он явился?
– В соседней комнате.
Ли вновь бросил взгляд на приоткрытую дверь, на этот раз – с опаской, и понизил голос:
– Он нас слышит?
– Я велел ему не подходить к двери.
– Он послушает?
– Да, – коротко ответил Бобби, и Ли ему поверил.
– Он тебя не знает, твоего лица не увидит, ты просто сделаешь то, что должен, и уйдешь, – спокойно продолжил толстяк. – Ничего не бойся.
– Я не боюсь, – с обидой ответил китаец.
– Извини, – Челленджер помолчал. – Ты ведь помнишь задачу: первая акция должна быть яркой и резкой, мы не можем допустить, чтобы она провалилась, поэтому нужен профессионал.
– Что они подумают, когда узнают, что Алый был профессионалом?
– Они подумают именно то, что нам нужно, – спокойно ответил толстяк. – Все рассчитано, Ли, просто сделай свое дело и предоставь друзьям возможность сделать свое.
///Его звали Майкл Браун, и он убивал за деньги. Можно сказать, всю жизнь убивал, поскольку первого человека Браун застрелил в двенадцать лет, избавившись от одноклассника, который тоже хотел толкать в школе дурь. Затем последовали два «спокойных» года, в течение которых Майкл сначала продавал наркотики одноклассникам, а затем – всей средней школе, исправно отстегивая долю «старшим» и зарабатывая больше, чем вся его семья. Но эти два года маленький Майкл не чувствовал себя удовлетворенным и уж тем более – счастливым. Деньги Брауна не прельщали, он хотел убивать и в четырнадцать лет с удовольствием привел в исполнение приговор отступнику, потом пошел к «старшим» и рассказал, чем хочет заниматься. «Старшие» отнеслись к заявлению благосклонно: должность дилера проста, особых талантов не требует, да к тому же легко заменяемая: одного утром пристрелят, к обеду на его место очередь выстраивается. А качественный убийца появляется не часто, причем настоящий убийца, тот, который не со страху из автомата огонь откроет, а хладнокровно, с пониманием. И главное – с желанием.
«Старшие» решение Майкла одобрили, и следующие двадцать лет стали для него счастливыми: по самым скромным подсчетам, он убил четыреста человек, и не только по заданию банды. Заматерев и заработав авторитет, Браун стал брать заказы со стороны, зарабатывая на пенсию, и именно жадность заставила его принять предложение хитроумного Бобби: сначала Майкл счел контракт опасным, но Челленджер назвал такую цену, что Браун не смог отказаться.
Прибыв в условленное место outG, Майкл терпеливо дождался заказчиков, изредка морщась от нестерпимой вони, кажется, доносящейся из приоткрытой двери, а когда веселый толстяк явился, сразу же поинтересовался насчет оплаты:
– Ты говорил, что половину я получу вперед.
– И возьмешь золото с собой? – изумился Челленджер.
– А что такого? – не понял афроангличанин.
– Тяжело ведь.
– Я справлюсь.
– Как скажешь, – Бобби широко улыбнулся, снял с плеча рюкзак и протянул убийце кожаный пояс с пятью десятками монет. – В качестве бонуса я приготовил для тебя удобную сбрую.
– Ты не дурак, – осклабился Браун, после чего вытащил наугад одну из монет, проверил ее, убедившись, что золото настоящее, и затянул ремень на поясе.
– Моего друга зовут Ван, он прекрасный художник и сделает требуемую нам «обложку», – продолжил Челленджер.
– Но я все равно надену «глухарь», – перебил толстяка Браун.
– Разумеется, наденешь, – успокоил его Челленджер. – Я не хочу, чтобы тебя поймали, поэтому Ван положит «обложку» поверх шлема.
– Как я буду выглядеть?
– Как страшненький инопланетянин.
– Почему так?
– Это послание, – спокойно ответил Бобби. – Мы хотим кое-что сказать нашим друзьям.
– Вы террористы?
– Не совсем.
– Впрочем, какая разница? – Пятьдесят золотых в удобном поясе сделали Майкла покладистым. – Что я должен делать?
– Сейчас – просто сидеть, – сказал китаец, запуская коммуникатор. – Это не займет много времени.
Он достал пульверизатор, обрызгал Брауна наноботами, убедился, что они равномерно покрыли тело убийцы, и принялся переносить на них заранее заготовленную «обложку». В действительности китаец уже взломал «балалайку» афроангличанина и программировал не только свои наноботы, но и те, которые уже покрывали тело Майкла, однако рассказывать об этом Хаожень не собирался.
– Как я сниму «обложку»? – поинтересовался Браун, поглаживая «золотой» пояс.
– На вашем наноэкране уже должна была появиться иконка экстренного отключения, – вежливо произнес китаец.
– Ага, вижу.
– Если вы на нее нажмете, «обложка» исчезнет.
– Могу проверить?
– Разумеется.
Сейчас наноботы были запрограммированы по мягкому, «ознакомительному» варианту, и китаец не имел ничего против проверки. А вот потом, когда Браун отправится на дело, он изменит код, сделав экстренную иконку бесполезной.
– Я закончил, любуйтесь!
И Хаожень повернул кресло с убийцей к зеркалу.
– Мать твою! – Майкл схватился за голову. – Мать твою!
Потому что увидел в своей одежде не себя, а уродливое чудовище с ярко-красной кожей, черными кругами вокруг глаз, безгубым ртом и оранжевыми ногтями.
– Что это, мать вашу, такое?
– «Обложка», в которой вы пойдете на операцию.
– Обещанный инопланетянин, – хмыкнул Челленджер. – Даю слово, Майкл: тебя никто не узнает.
– Меня сразу арестуют.
– Не сразу, – уверенно ответил толстяк. – Сначала тебя примут за уличного артиста, потом – за идиота, а потом ты начнешь стрелять.
– Где?
Бобби и Ли переглянулись, после чего Челленджер сказал:
– Прямо над нашими головами находится одна из самых людных площадей Лондона.
///Все получилось именно так, как предсказывал толстяк.
Из сырого и вонючего подземелья Браун прошел в подвал, сухой, но тоже вонючий, зато расположенный уровнем выше, из подвала поднялся в узкий переулок и оказался на площади. На многолюдной площади. И люди, которые по ней гуляли, торговали, покупали, работали или следили за порядком, сначала приняли высокого краснокожего человека в длинном черном плаще за уличного артиста. Люди обратили внимание на его уродливую внешность, сочли ее оригинальной «обложкой» и двинулись следом, рассчитывая на необычное представление. Прохожие – и местные, и туристы – искали развлечений, не ждали ничего плохого – ведь они находились в самом центре столицы! – и их совершенно не смущали черные очки, скрывающие глаза Майкла.
А он наслаждался. Он видел людей – и тех, кто шел за ним, и тех,
