— Лаверн, да? — спросила Анна. — Что он сделал?
Лиза невольно замялась. Рассказывать про сны и поцелуй было невыносимо — и так же невыносимо было все держать в себе, не имея возможности хоть с кем-нибудь поделиться. В конце концов, Лиза вздохнула и призналась:
— Он меня поцеловал. И нам снятся одни сны на двоих.
Лиза боялась, что Анна с Сергеем не воспримут сказанного всерьез и примутся потешаться над ней. Но ничего подобного не произошло. Анна заботливо погладила Лизу по плечу и сказала:
— Знаешь, меня это не удивляет. Ты умудрилась его сильно зацепить.
— Зацепить? — удивленно переспросила Лиза. — Это чем же?
Анна замялась, но потом ответила:
— Тогда, с платьем. Помнишь?
Лиза издала расстроенный стон. Вот ведь негодяй!
— С каким это еще платьем? — осведомился Сергей, и Лиза почти одновременно с ним выпалила:
— Вот паразит! А ведь обещал, что все забудут.
— Я не забыла, — сказала Анна. — Но я, скажем так, свой человек. Лиз, насколько я понимаю Лаверна, ты ему понравилась. Действительно понравилась.
Лиза всхлипнула и уткнулась лицом в ладони. И эта зараза еще будет уверять, что не насылала на нее никаких снов! Ни единому слову нельзя верить! Крутит и вертит, как хочет…
— Слушайте, но ведь это же замечательно! — воскликнул Сергей. Анна и Лиза тотчас же воззрились на него с одинаковым выражением, и староста поторопился объяснить: — Мы ведь не знаем, где его уязвимые места, верно? А Лиза сможет это выяснить!
Недоумение на лицах девушек тотчас же сменилось искренним возмущением, и Лиза обрадовалась тому, что Колючка разделяет ее чувства.
— Ну ты ловкий! — воскликнула она. — Сразу сориентировался!
— А что? — то ли Сергей не понимал возмущения Лизы, то ли делал вид, что не понимает. — Он тебе противен?
Лиза решила не уходить от вопроса: в конце концов, она почти всегда говорила правду.
— Нет, — хмуро призналась она. — Нет, не противен. Но я не собираюсь под него ложиться, если ты об этом.
— Нам лучше подумать о другом, — подала голос Анна. — Я точно знаю, что он не умеет насылать сны. Однажды попросила его избавить меня от кошмара, и Лаверн признался, что не умеет работать со снами. Это очень тонкая и непредсказуемая материя. Понимаете, к чему это?
— Тут действует кто-то, чьи силы позволяют манипулировать Лаверном, — проговорил Сергей, словно завороженный. Некоторое время все молчали, а затем Лиза спросила:
— Царь-Ворон? Он ведь понял, что Лаверн хочет вернуться — может, решил намекнуть, что лучше сидеть тихо?
— Ну, вряд ли наш ректор откажется от своих планов, — сказал Сергей. Комета забрался к нему на колени и ласково лизнул в щеку, словно хотел сказать: все будет хорошо, не надо хмуриться, у вас ведь есть я. — И я уверен, что он прекрасно понимает, откуда ветер дует со всеми этими снами.
Лиза вздохнула. Еще бы Лаверн не понимал…
— И что нам делать? — спросила она. — Что мне делать?
— Извини, я неправильно выразился, — сказал Сергей. — Я вовсе не предлагаю тебе ложиться под Лаверна ради общего блага. Но ты все равно ходишь к нему на индивидуальные, вы друг другу снитесь, и дело уже до поцелуев дошло. И раз уж нам всем некуда деваться, то может, тебе стоит попробовать с ним подружиться?
Единственным, что сейчас чувствовала Лиза, была жгучая обида. Не на Сергея — он во всем был прав. На себя и Лаверна.
— Обычно он своего добивается, — подлила масла в огонь Анна.
Лиза устало вздохнула и рухнула на кровать лицом вниз.
***
Филин сидел в преподавательской и старательно делал вид, что просматривает расписание занятий. Имитация бурной деятельности вполне получалась: похоже, Филин дошел до такого уровня профессионализма, что расставлял пары по сеткам расписания уже автоматически.
На самом деле он слушал, как журчит ручей. Бойкий такой, пульсирующий, энергичный, он выбивался из-под земли, расталкивая ее непослушные комья и прыгал по камням, пробивая себе дорогу. Весна! Весна! — горланили огромные черные птицы, летая над вершиной холма. С него уже сошел снег, и темно-рыжие космы прошлогодней травы превращали холм в чью-то нестриженую макушку.
Филин неторопливо поднимался по ноздреватому грязному снегу, подставив лицо весеннему солнцу: оно уже грело, уже радовало и не собиралось закрываться тучами. По радостному синему небу с юга неслись легкомысленные кудряшки облаков: сверху белые, снизу розовато-сиреневые. Филин вздохнул и повел плечами, сбросив всю тяжесть минувшей зимы вместе с иссиня-черной мантией. Обернулся: ткань упала складками, похожими на перья.
— Андрей Петрович, можно?
Староста Гершензон заглянул в преподавательскую с таким видом, что стало ясно: у парня неприятности. Филин выключил планшет и ответил:
— Да, Сергей, заходите. Что случилось?
— Нет, я бы… — Сергей замялся. — Можно вас на минутку?
Похоже, парень собирался побеседовать без свидетелей. Отложив планшет, Филин вышел в коридор и, когда мимо них с Сергеем прошла группка второкурсников, которые энергично перебрасывались золотыми и серебряными сверкающими шариками, поинтересовался:
— Так что произошло?
Сергей хмуро смотрел на носки своих кроссовок. Филин обратил внимание, что шнурок на правом кроссовке вот-вот развяжется.
— Андрей Петрович, вы про Флер Бувье слышали?
Филин усмехнулся. Аберфорт вчера рассказал ему о том, каких дел натворила новоиспеченная колдунья.
— Да, слышал. Вроде бы вам советовали сходить к ректору Фро?
Сам бы он не пошел к Лаверну даже под угрозой расстрела из атомной пушки. Хотя бывают ситуации, когда не то что пойдешь — побежишь. Сергей вдруг как-то по-детски шмыгнул носом и посмотрел на Филина так, что у того сжалось сердце от жалости и сочувствия.
— Я сходил. Попросил его, чтоб он достал это зернышко.
— Ну, а он? — Филин начал терять терпение: раньше непохоже было, что из студента Гершензона, самого умного студента факультета и прирожденного оратора, придется каждое слово вынимать клещами.
— А он только улыбнулся и говорит: «Ничем вам не могу помочь, Сережа, потому что в вашей ауре нет никаких приворотных зернышек», — сказал Сергей и чуть не всхлипнул.
— И что? — не понял Филин. — Если нет зернышка, то что тебе мешает жить?
— Флер, — едва слышно прошелестел паренек. — Я на Анну смотрю, а вижу Флер. И думаю о ней… не хочу думать, а думаю. То есть, получается, что зернышко все-таки сработало.
Филин припомнил, как выглядит эта Флер Бувье, сокрушительница сердец. Несомненно, очень умная, даже заумная, она была из того типажа домашних забитых девочек, которые дальше книг ничего не видят и, собственно, боятся видеть. А тут новый мир, чудеса и возможность творить эти чудеса самостоятельно — неудивительно, что угрюмая заучка, на которую мальчики смотрели только тогда, когда хотели списать домашнее задание, решила творить свою судьбу собственными руками.
Аберфорт был прав: так дела не делаются.
— Чем я могу помочь? — Филин подумал о том, что в мире все-таки должна существовать мужская солидарность, особенно с учетом того, что он и компания Гершензона были в определенной степени
