– Ты сейчас уйдёшь. Сегодня ночью. Разве не так? – Его хриплый голос был полон извращённой радости от сознания собственной правоты.
– Я уйду.
– И ты не собиралась об этом рассказывать.
– Нет. Нет, я не собиралась об этом рассказывать.
Ример вскочил так резко, что стол опрокинулся набок. Чашки упали на пол. Он указал на неё. Его глаза стали чужими, как будто Ример ушёл, а в его теле поселился кто-то другой. Она не находилась в такой близости от него с момента падения зала Ритуала. С того момента, как Поток разорвал её на части. Может быть, его он тоже разорвал? Может быть, разорвал до такой степени, что он хочет её убить? Это был бы лучший способ уйти. Всё лучше, чем то, что она собиралась совершить.
– Что ты будешь делать, Хирка? Спалишь лачугу и побежишь через лес в Равнхов? После всего, что мы сделали?! – он замолчал и вновь посмотрел ей в глаза. – И что же в таком случае делать мне?!
Этот простой вопрос тяжким грузом лёг на лечи Хирки. Речь не о ней. Речь о тяжести мира. Ример нёс её на своих плечах, но не знал, что с ней делать.
Она встала. Его взгляд стал блуждающим и смягчился.
– Они попросили тебя уйти. Они вынудили тебя. Так обстоит дело, – в его голосе послышалась тень надежды. Она покачала головой, подошла вплотную к нему и порадовалась, что друг не попятился. Поток узнал её и потёк по ней спокойными волнами. Он был грустным и всезнающим, способным стереть острые углы. Он обнажил беспокойство, и от этого с ним стало легче справляться.
– И что же в таком случае делать мне? – повторил юноша более равнодушно. Устало. Позади него ветер плакал вместе с Потоком. Она коснулась ладонью его скулы и внимательно на него посмотрела. Выжгла его в своей памяти, чтобы забрать с собой этот образ.
– Кто ты, Ример? – спросила она.
Он положил ладонь ей на щёку, как изголодавшийся, и прижался носом к её виску.
– Я Ример. Ример Ан-Эльдерин.
Когда он шептал, его губы рисовали произнесённое на её щеке. Он мог бы говорить беззвучно. Она кожей могла бы распознать его слова.
Говори. Говори что угодно.
– Ты была бы здесь в безопасности, Хирка. Никто и ничто не причинило бы тебе вреда. Я бы уничтожил всё, что попыталось бы убить тебя. Ты бы вела хорошую жизнь в Эйсвальдре.
– В качестве диковинки? Чтобы богатеи платили деньги за возможность посмотреть на чудовище? Или в качестве источника страха и хаоса? Я не принадлежу этому миру, Ример.
Он крепче прижал её к себе.
– Я Ворононосец. Я мог бы запретить тебе уходить.
– Но ты не смог бы запретить имлингам обходить меня стороной или осенять себя защитным знаком при виде меня. Или ненавидеть меня за то, что слепые могут найти дорогу сюда, пока я здесь.
Сердце её горело желанием услышать, что он смог бы. Невыполнимое обещание, но если бы он его дал, она, возможно, смогла бы остаться. Хирка поняла, что её воля тает рядом с ним. Этого не должно произойти. Сейчас или никогда.
Она отошла в сторону и надела мешок. Что-то в ней кричало «нет». Это что-то хотело скинуть мешок и попросить его дать обещание. Попросить его дать ей хорошую жизнь здесь. Но она знала, что ни у кого нет власти это сделать.
– Ты можешь многое совершить, Ример. Но ты никогда не сможешь запретить имлингам быть имлингами. Возьмём Всевидящего. Ты можешь сказать им, что Его нет, но многие из них никогда не перестанут поклоняться Ему. И так же они никогда не перестанут бояться гнили.
– Никакой гнили не существует, Хирка! Как крепко я должен поцеловать тебя, чтобы ты поверила мне? Ты позволишь старинному суеверию руководить тобой? Ты-то? Я его не боюсь! Останься здесь и дай мне шанс доказать, что это ложь! – он вновь подошёл к ней и взял за подбородок, как будто собирался поцеловать. Она опустила голову.
– Я видела её, Ример…
– Что? Что ты видела? – он остановился.
– Я видела гниль. Она была у Урда. Начальная стадия. Его горло разъедало изнутри. И он сказал, что гнилью его наградил мой отец.
Руки Римера упали. Он закрыл глаза и склонил голову набок, словно хотел отмести её слова в сторону. Хирка подошла к Линдри, который неумело прятался за раздвижной стеной в задней комнате. Он посмотрел на неё так, словно она спятила. Наверное, любой посмотрел бы так же. Любой, кто рос не так, как она.
– Ты проводишь меня? – сказала она Римеру.
Он подошёл к ней. Сейчас Ример был более спокойным. Он погрузился в проблему, которую никогда не разрешит. Они ушли из чайного дома. Хирка не оглядывалась. Звуки Даукаттгаты звучали приглушённо. Наступила полночь. Таверны пытались выставить за двери последних гуляк. Пёстрая кошка с поднятым хвостом прошмыгнула между стенами домов. Поднялся ветер. Они молча прошли через Стену и площадь. Никто из стражей не удостоил их взглядом. Цветочные лепестки с церемонии на бледных ступенях лестницы были похожи на кровь на костях. В темноте вырисовывались очертания каменного круга. На вершине одного из камней Хирка увидела замёрзшего на ветру ворона. Куро спрятал голову под крылом. Она не смела надеяться на это, но, возможно, он всё-таки уйдёт вместе с ней. Она поставила мешок на пол и посмотрела на Римера.
– Хлосниан придёт с минуты на минуту.
– Хлосниан не придёт. Он рассказал мне, что ты собираешься уйти, и я запер его.
Она отступила на шаг назад.
– Ты запер его?!
– Я не мог позволить ему помогать тебе. Не надо делать вид, что ты в шоке, он бы всё равно не пришёл. Камнерез был так пьян от пирожных и вина, что вырубился ещё до того, как я его запер.
Хирка засмеялась, но это показалось настолько неуместным, что смех быстро затих.
– Он умолял меня дать тебе это, – Ример снял с ремня кожаный мешочек. Она открыла его. Его содержимое было трудно разглядеть в темноте, но, во всяком случае, там была книга. Размером меньше её ладони, но толстая. Хирка села на корточки и положила её сверху в свой мешок.
– Кто, кроме Хлосниана, позаботился бы о чтении в дорогу? – она поднялась и посмотрела на Римера. – Тогда, значит, ты мне поможешь?
Она развернулась, чтобы уйти, но Ример схватил её и притянул к себе. Она откинула голову назад, ему на грудь, и порадовалась тому,
