В ответ раздалось блаженное урчание, затопившее раскатистым звуком всё пространство вокруг.
Как бы то ни было, но разговор всё-таки состоялся. Он был долгим, интересным, проливал свет на многие вопросы, которые возникали у Кельмиона, когда Линнея рассказывала ему известную ей версию истории этих земель. А так же порождал новые вопросы, на которые новый собеседник просто не знал ответов. Ведь он не был человеком и несмотря на то, что был не глупее людей, его интересы простирались далеко от политики, экономики, да просто от всего, что не касалось хозяина и его дел.
Из всего рассказанного получалось следующее. Когда-то он был другом и хранителем ни много, ни мало, а самого принца Империи Джи-Ан, которому так и не суждено было взойти на престол и примерить на себя лавры императора. А причиной тому стала война с теми, кого Змей называл просто Чужаками, потому что то, откуда те были на самом деле, его совсем не волновало, в отличие от сохранности жизни своего сюзерена. Война была страшной, хотя, по мнению многое повидавшего в прошлой жизни Келя, другой она просто и не бывает. Враг был беспощаден и захватывал одну провинцию за другой, а всей мощи Империи было мало, чтобы противостоять такому напору. Лучшие Воины отдавали свои жизни, но не могли остановить продвижения неприятеля обращавшего покорённые земли в рабские колонии, пока тот в итоге не подобрался к столице.
Располагалась она в долине, которая была окружена с трёх сторон скалами и считалась неприступным местом. Держался город несколько месяцев, пока не стало ясно, что противник начал стягивать силы для решительного удара, под которым оборона просто не выстоит. Хозяин Джи-Му отдал тому приказ охранять беженцев, в то время как сам остался на стенах города в ряду его защитников. И как бы огромной рептилии не хотелось остаться с ем, кого он должен был оберегать ценой жизни, но ослушаться он просто не мог.
Итогом стало спасение людей и многочисленные ранения Стража, который почувствовав разрыв связи с хозяином впал в спасительную спячку. Как он оказался на дне болота прирученный Зверь не помнил, потому что после последней битвы и от ощущения смерти единственного, кого мог назвать близким существом, практически ничего не соображал.
Что же касается пробуждения и того, что он испытывал по отношению к Маллора, то Змей и сам не мог сказать ничего определённого, кроме совершенной уверенности в том, что перед ним находится его некогда почивший хозяин. Об этом ему говорили все чувства и он в них даже не думал сомневаться. Напротив, Джи-Му высказал очень простую мысль, которая на самом деле для Кельмиона объясняла всё:
«Если мой хозяин умер, то я буду лишь радоваться тому, что он родился вновь! Зачем мне думать о чём-то ещё?» — это существо действительно можно было назвать простым и бесхитростным.
А слайм, как живое подтверждение того, что перерождение существует и умерший однажды имеет все шансы родиться вновь, не имел ничего против такого мнения. В конце концов, если Линнея говорила, будто их род происходит от древних правителей этих земель, то почему бы и семье Маллора не иметь те же корни? Тогда уж тем более нет ничего странного в том, чтобы тот самый принц получил возможность на следующую жизнь в собственной семье. Вот только это приближало уже давно назревший откровенный разговор с учеником, который Кель всё время откладывал. Хотя, так даже лучше, ведь после всего узнанного его ученику будет гораздо проще принять правду.
***
Итогом этого разговора стало полное признание за Маллором прав хозяина, а также обязанностей! Теперь юноша должен был думать о прокорме ослабевшего после многовековой спячки вассала, который во время погони за юношей истратил чуть ли не все сохранявшиеся силы. На что Кельмион вдоволь посмеялся пообещав тому множество возможностей для охоты, после чего подросток, на которого свалилось такое счастье, сбледнул лицом. Но стойко принял свою участь, не забывая — несмотря на все заверения наставника о том, что всё в порядке — непрестанно коситься на огромную тушу, которая отказывалась лишний раз отползать хоть на метр от новообретённого сюзерена.
За то время, пока шёл разговор, к ним успели присоединиться остальные слаймы вместе с Сайриком, который как-то сразу принял всё происходящее и поняв, что без приказа есть его никто не будет, взялся вместе с многочисленными слизнями ощупывать со всех сторон Джи-Му, стоически воспринимавшего происходящее. Как выяснилось из разговора, раньше ему неоднократно доводилось играть с детьми принца и он прекрасно знал, как себя вести с меленькими непоседами.
Когда начало темнеть, а все самые важные вопросы были разрешены, их компания, увеличившаяся на одного конкретного древнего Змея, отправилась на поляну с палаткой. И только тогда Кель вспомнил об оставленном без присмотра Данране! Быстро оглядев палатку Духовным Зрением, он понял, что не ощущает в ней никого живого. А мгновенно оказавшись внутри, застал лишь мёртвое тело с посиневшим лицом. Осмотр трупа тут же дал понять, что несмотря на продолжающееся действие парализации, эффект снижающий контроль над сё начал ослабевать гораздо раньше и адепт секты Акола пережал потоки энергий в своих каналах, тем самым покончив жизнь самоубийством.
Но винить в этом было некого. Стая слаймов быстро и без следов съела питательное тело Незримого Клинка — единственное, чем он ещё мог принести пользу окружающим.
После всего произошедшего за этот день ни у кого уже не оставалось желания поднимать из болота каменный шар, поэтому вскоре после плотного ужина, единственные люди среди них устроились спасть, слаймы разбрелись на ставшее привычным дежурство. В то время, как Кельмион и Джи-Му всю ночь разговаривали на самые разные темы. Бывшему человеку имелось что спросить, а пробудившемуся от долго сна Стражу было интересно просто пообщаться хоть с кем-то впервые за невероятно долгое время.
Ночь пролетела незаметно.
***
Новый день — новые заботы. И первая из них состояла в добыче третьего артефакта. Из-за них уже столько всего успело случиться, что Кельмион ни за что бы себе не простил, если бы отказался от идеи узнать их назначение. Даже, если оно окажется совсем не тем, что он ожидает. Жалко, что Змей-хранитель не мог пролить свет на этот вопрос, его такие вещи никогда не интересовали.
Как оказалось, за ночь между Маллором и
