— Меня зовут Роберт. И я не знаю, сколько времени здесь нахожусь, но попал я сюда в тысяча девятьсот сорок втором году. — Эстафету принял мужчина, ю стоящий у камина. Значит на нем, все же, военная форма. — Во время Второй Мировой войны, я был, как и все мужчины, призван на службу. Защищать страну — долг каждого честного гражданина. Я никогда не видел ничего ужаснее, чем война. Это слово, должно быть, и сейчас вселяет ужас в сердца людей. Но тот, кто не был на поле боевых действий, никогда по-настоящему, не поймет что это такое. В разгар войны, я и мой боевой товарищ, Эрнест, пытались увести врага подальше от нашего отряда, но вместо этого, были пойманы в плен. Об изощренных пытках, которые эти изверги проводили с огромным наслаждением, я и вспоминать не хочу — каждый раз в дрожь бросает. Да и ни к чему леди подобное слышать. Мы ничего не рассказали, наша совесть перед страной осталась чиста. Нам даже удалось бежать, но не далеко, нас расстреляли со спины. После смерти нас затянуло в этот дом. Мы не знали, чем кончилась война и кончилась ли, до тех пор, пока не явился этот охотник и не рассказал нам все — он прищурил правый глаз и указал пальцем на типа, играющего зубочисткой. — Через какое-то время, мой друг исчез. Не знаю куда, не знаю почему. А я до сих пор здесь.
— Меня зовут Диего. — голос у охотника был брутальным, как и он сам. — И я не знаю, сколько времени здесь нахожусь, но застрял я здесь с девяносто седьмого. — манера разговора была хамовата. — У меня нет никакой трагичной, слезливой истории, я охотился в этих лесах, выслеживал добычу и наткнулся на этот дом, решил зайти проверить, что внутри. Теперь я здесь. Конец истории.
— Диего у нас не любит много говорить, всегда коротко и по теме. — девушка, сидевшая рядом с Нейтаном, смущенно улыбнулась. — Я — Николь. И я не знаю, сколько времени я здесь нахожусь, — это у них кодовая фраза какая-то что-ли? Или для большего драматизма? По правде, историями я прониклась, даже очень. — Но попала я сюда в две тысячи десятом году. Моя приемная мать погибла от неизвестной болезни, а родную я не знала. Отца у меня, как родного, так и приемного — не было. Я осталась совсем одна. Тот, кто терял близких, поймет, что я чувствовала — я согласно кивнула девушке, показав, что я из тех людей, мои раны еще слишком свежи. — Я также, как и Нейт услышала, как мама зовет меня, пошла на голос и оказалась на этой злосчастной лесной опушке, словно это было вчера, помню, как лунный свет красиво освещал поляну. Даже этот жуткий дом не показался мне жутким, даже вся эта ситуация с мертвой родной душой не вселила в меня страх, я слепо следовала за ней, но когда оказалась здесь, поняла, что это был, всего лишь, фантом. Её здесь никогда не было. Теперь я здесь.
— Меня зовут Аделаида. И я не знаю, сколько времени тут нахожусь, но попала я сюда в тысяча семьсот пятьдесят третьем. Я родилась в богатой семье, получила титул графини, привыкла к роскошной жизни. У нашей семьи начались денежные проблемы, родители мне ничего не говорили, не хотели расстраивать свою единственную дочь, они просто нашли мне состоятельного мужа, графа. Браки тогда были по расчету, за пару дней до свадьбы нас познакомили, он был красив, я в то время, тоже. Он богат, а я спасаю семью от разорения, сама того не ведая. После свадьбы все было прекрасно, я даже начала в него влюбляться. Через месяц после замужества я отправилась чаёвничать с близкой подругой, ее муж, после, любезно проводил меня до дому. Когда мой благоверный увидел эту картину из окна нашего дома, он с нетерпением ждал, когда же я переступлю порог. В ту ночь, он сильно избил меня в первый раз. Я тогда и не догадывалась, что мой нежный муж может быть настолько жестоким, всему виной бональная ревность. Чуть позже он решил, что теперь скрывать себя настоящего не имеет смысла и я увидела его во всей красе: пьянки до утра, гулящие девки в нашей постели, при этом он продолжал ревновать меня к каждому мужчине, которому заблагорассудилось, хотя бы, поздороваться со мной, соответственно, избиения продолжались. Однажды, я попыталась уйти от его, но не успела до его возвращения, чем заслужила очередное избиение. Я захлёбывалась кровью, а он не останавливался. Он избивал меня яростно, пуская в ход всю свою силу, не жалея моих костей. Он бил меня ногами по лицу, животу и по всем участкам моего небольшого нежного тельца. Он бил до тех пор, пока я не замолчала. После всего этого кошмара я оказалась здесь. Но мне больше не больно, поэтому я не жалуюсь. — я с ужасом смотрела на эту хрупкую женщину, которая в свои годы перенесла адские муки при жизни, я не могу описать словами, как мне жаль ее.
— Стэнли не сможет объяснить свою историю, потому попробую сказать за него, — слово снова взял Нейтан. — мы не знаем, как жавно он здесь, поскольку у него, немного не все дома, как ты уже успела заметить, дат никаких он не помнит. Но мы знаем, что он стал первым обитателем этого жуткого места. Он родился вот таким вот уродом, родители держали его взаперти, чтобы избежать позора. Его не обучали ничему, его только истязали. За любую проделку он получал удар плетью, его тело обезображено шрамами, оставленными этими ударами. Его не пускали общаться с детьми, даже братья и сестры не знали о его существовании. Однажды у него получилось сбежать из своей, так называемой, тюрьмы, после чего он отправился посмотреть на мир, который от него скрывали. А точнее, от которого скрывали его. Он подошел к детям на площадке, чтобы поиграть вместе, но те, при виде его, бросились в рассыпную. Те, что постарше, сначала глумились над его внешностью, а затем предложили поиграть. Наивный Стэнли согласился, он не знал, что его ждет. Вся эта гоп-компания издевалась над ним, а потом один из этим отморозков сказал, что он слишком грустный, ему надо шире улыбаться и
