Ану Арендель, да и весь эльфийский лес был безмолвен и тих, будто его единственными жителями были вековые деревья, тихо шелестевшие кронами где-то в вышине. Пока Силико шла до временного штаба, ей на глаза не попалось ни одного эльфа, ни группы согильдийцев, возвращающихся с зачистки какой-нибудь территории. Никого. Но это было только началом кошмара.
Проблуждав около часа по тому месту, где должен быть их штаб, Силико так и не нашла ни намёка на строение. Места были знакомые, и она точно понимала, что не заблудилась. Но штаба не было. Да и других домов тоже. И до сих пор никаких прохожих.
Неужели Монолит всё же свёл её с ума?!
Отогнав эту паническую мысль, Силико опустилась на траву и начала обдумывать план дальнейших действий. А делать что-то было действительно надо. Битва начнётся через два дня, а она чёрт пойми где!
Битва… Постойте-ка, а что, если она уже началась?! Что, если Лайт их действительно предал, и все сейчас где-то сражаются, а она прохлаждается здесь?!
Нет. Версия хорошая, но отсутствие штаба-то как объяснить? Не с собой же его унесли. И не снесли так, что и следов не осталось. Нет-нет-нет, дело явно в чём-то другом.
И только Силико начало казаться, что её голова сейчас взорвётся, от хаоса мыслей, камень, который она до сих пор сжимала в руке, вспыхнул. Она вздрогнула и выронила его. Но светится он не перестал, наоборот, свет сформировался в луч, указывающий куда-то в сторону Монолита.
— Не знаю, что ты задумал, странный камень, — Силико подобрала его с земли и придирчиво осмотрела, — но я тебе доверюсь. Всё равно других идей нет.
***
— Ты слишком много волнуешься!
— «Слишком много» я буду волноваться лишь в том случае, если ты перестанешь получать ранения, — Аллен старался говорить строго, настолько строго, насколько он вообще мог говорить с Элисией.
Она лежала на кровати с перебинтованной рукой — которая, слава богине, оказалась просто вывихнута, а не сломана — и пыталась то ли извиниться, то ли оправдаться.
Аллен только что закончил лечение Геранта, и вот теперь вернулся проверить Элисию. Судя по её достаточно бодрому виду, лечение прошло весьма удачно, и боль её больше не мучила. По крайней мере Аллен на это надеялся.
— Как там Герант? — осторожно спросила Элисия, видимо, боялась, что Аллен до сих пор злиться.
И он злился, только не на неё, а на себя.
— Лучше, чем ты. Ему меньше досталось, и он всё-таки дракон.
Видит богиня, этого дракона хотелось не лечить, а удушить на месте! Ну или хотя бы пару раз въехать по дурной голове, что, собственно, в один прекрасный момент Аргента и сделала. Сначала он минут десять усиленно пытался удрать, вопя, что его не будет лечить какой-то человек. Потом — уже после затрещины от Аргенты и угрозы сковать его световыми кольцами от самого Аллена — утихомирился и дал применить на себя несколько исцеляющих заклятий. Но ворчать о том, что «это всего лишь царапина, которая и так бы прекрасно зажила» не перестал. Так что уже через пару минут Аллена начал жалеть, что не знает какого-нибудь заклятья, накладывающего немоту.
— Как думаешь, я успею восстановиться до сражения? — этот вопрос был задан ещё осторожнее.
— Почему тебе всегда нужно рисковать собой и лезть на рожон? — ответил вопросом на вопрос Аллен.
Тяжёлый вздох вырвался против воли. Всё же Аллен сам понимал, что очень устал. От всего. От бесконечного волнения за кого-то, от опасности, преследующий дорогих ему людей, устал врать, притворяться, делать то, чего делать совсем не хочется. Но так уж вышло, что большая часть его повседневности состояла именно из этого.
— Я просто хочу защитить, тех, кто мне дорог. Не могу стоять в стороне, пока другие сражаются, — Элисия выглядела виноватой, но очень решительной и непоколебимой в своём желании защищать.
И вот что ему делать с этой упёртой девчонкой? Поставить к себе за спину и сказать «стой так и не высовывайся»? Так не послушает же.
— Просто оставь это мне. Хотя бы частично. Я смогу быть твоим щитом, но только если ты сама не будешь препятствовать этому.
Выражение лица Элисии изменилось, она посмотрела на Аллена сердито и недовольно, так, будто он сейчас сказал неимоверную глупость. Причём обидную глупость.
— Ну как ты не понимаешь, а?! — Элисия рывком поднялась с постели, схватила Аллена за воротник здоровой рукой и сильно встряхнула. — Ты один из тех, кого я хочу защитить. Я не могу просто закрыться тобой и дать принять весь удар на себя.
Элисия выглядела очень злой, такой злой, будто вот прямо сейчас, без всякого посоха, хорошенько приложит его об пол сменой гравитации. Или ещё что похуже.
— Хочешь сказать, что не можешь принять мою помощь? — слова вырвались сами по себе. Ему самому казалось, что он собирался сказать вовсе не это.
И его снова тряхнули. Даже сильнее, чем в прошлый раз, так что он чуть не свалился со стула.
— Ты совсем дурак или только прикидываешься?! — воздух действительно стал давить на плечи ощутимо сильнее. — Я вовсе не это хочу сказать! Я говорю о том, что если ты пострадаешь или, хуже того, умрёшь — это ничего не улучшит. Всё станет только хуже. Намного хуже! Я не хочу потерять тебя второй раз. Ты мне нужен. Здесь. Рядом со мной. Навсегда!
Ещё пару мгновений Элисия продолжала сверлить Аллена злым взглядом, а потом рука её разжалась, так словно пальцы вдруг ослабели. Сама Элисия резко отвернулась, уставившись в стену и нервно теребя край одеяла.
Но даже несмотря на это и на мягкий полумрак комнаты, Аллен успел заметить, как сильно покраснели её щеки. Наверное, так же сильно, как и его собственные.
***
Силико стояла на выжженном дочерна камне и смотрела на ту, кого в последний раз видела лишь бесплотным духом. Теперь же она была живой. Из плоти и крови, самая что ни наесть настоящая. Казалось бы, подбеги, обними, ощути наконец тепло самого родного и дорогого тебе человека. Но нет.
Это могло бы казаться комичным, если бы не было трагедией. Очередной маленькой трагедией Силико.
Гарам, её самая прекрасная, самая чудесная в мире наставница, плакала навзрыд рядом с недавно созданным щитом Монолита. А Силико не могла её утешить, ведь являлась не более, чем бесплотным духом, которого ни увидеть, ни услышать никто не может.
Она в очередной раз посмотрела на камень, зажатый в руке. Он сиял всё тусклее и тусклее. Прямо, как вера Силико в её славных предков.
