– Ну… да, – ответил он.
Гастон вынудил Мориса сказать именно то, что хотел. Точно так же, как он загонял дичь на охоте, теперь он заставил Мориса оправдываться. Гастон медленно покачал головой.
– Одно дело – бредить и жить в мире своих фантазий, – проговорил он, – и совсем другое – обвинять меня в убийстве.
К его удивлению, внезапно заговорил не Морис, а падре Робер. Священник вышел вперед и заслонил мастера, словно защищая.
– Послушайте меня, вы все, – взмолился он. – Это же Морис, наш сосед. Наш друг. Он хороший человек.
Гастон едва не улыбнулся. Он и сам бы не смог так удачно повернуть дело.
– Выходит, вы полагаете, что я плохой? – обиженно воскликнул он. – Разве я не спас эту деревню от дикости португальских мародеров? Ведь только благодаря мне все вы собрались сегодня в таверне, а не покоитесь в сырой земле!
Его слова попали в цель, точно выпущенная из лука стрела. Горожане тихо, неуверенно переговаривались, было видно, что они все больше сомневаются в правдивости слов Мориса.
– Морис, – сказал горшечник Жан, поворачиваясь к старику, – у тебя есть какие-то доказательства?
– Спросите Агату! – ответил мастер, отчаянно пытаясь сохранить доверие горожан. – Это она меня спасла! – Обернувшись, он указал на старую нищенку – та тихо сидела в уголке, молча наблюдая за происходящим. Почувствовав, что все на нее смотрят, Агата съежилась и пониже надвинула на лицо драный капюшон.
Гастон поднял бровь.
– Так ты обвиняешь меня на основании свидетельства грязной нищенки? – вопросил он.
Морис сообразил, что его загнали в угол, и в отчаянии оглядел завсегдатаев таверны. Заметив извечного спутника Гастона, старый мастер вскрикнул:
– Месье Лефу! Он тоже там был и все видел!
– Я? – промямлил Лефу и, видя, что внимание всех собравшихся сосредоточилось на нем, сглотнул.
– Ты прав. Возможно, одного моего слова недостаточно, – протянул Гастон, снова радуясь тому, как удачно все складывается. Он подошел к приятелю и приобнял его за плечи. – Лефу, мой дорогой друг, мы же с тобой Дуэт, – проговорил он, и его голос буквально сочился фальшью. – Скажи-ка, действительно ли мы с тобой нашли в лесу чудовищ и заколдованные замки?
Лефу быстро поворачивал голову, глядя то на Гастона, то на старика. Охотник крепче сжал его плечо: было очевидно, какого именно ответа он ждет от приятеля. Но, посмотрев на Мориса, Лефу вспомнил, как гадко было у него на душе, когда они с Гастоном уезжали, бросив старика одного в холодном темном лесу. Гастон еще сильнее сдавил его плечо.
– Вопрос, конечно, сложный, по ряду причин, но… нет, – наконец ответил коротышка.
– Пытался ли я, твой старейший друг и верный компаньон, – продолжал Гастон самым дружеским тоном, на какой только был способен, – убить отца единственной девушки, которую люблю?
– Ну… – промямлил Лефу. – «Убить» – это сильно сказано. Нет. Не пытался.
Именно это и должна была услышать толпа, ее симпатии немедленно переметнулись на сторону Гастона. Старый мастер спал с лица, а охотник самодовольно ухмыльнулся уголком рта. Он все-таки победил.
– Морис, мне больно это говорить, – произнес он с фальшивой заботой в голосе, – но ты можешь навредить и себе, и другим. Вам нужна помощь, месье. И есть такое место, где могут исцелить ваш изнуренный разум. – Он подошел к Морису, положил ему на плечо широкую ладонь и крепко сдавил. – Все будет хорошо, – произнес он холодным, как лед, тоном.
Морис сглотнул. Уж он-то, несомненно, понял, что ничего хорошего его не ждет.
Тем временем в замке Чудовище мучилось примерно такими же мыслями. Время летело очень быстро, а хозяин замка даже отдаленно не был уверен, что все будет хорошо. И не он один. Несмотря на то что он надеялся подготовиться к этому вечеру в одиночестве, оказалось, что в западном крыле собрались зрители, и у этих зрителей есть свое мнение.
– Ну что же, хозяин, – сказала миссис Поттс с порога. Чудовище сидело в огромной ванне, до крав заполненной горячей мыльной водой. – Сейчас или никогда.
– Часы тикают, – добавил Когсворт.
– У розы осталось всего четыре лепестка, – вставил Люмьер. – А значит, сегодня вечером… вы должны признаться девушке в своих чувствах.
Чудовище вздохнуло. Понятно, что слуги просто пытаются помочь, так что было бы удивительно, если бы они ничего не сказали. Хозяин замка и так прекрасно знал, что время уходит; знал, что сегодняшний вечер очень важен; знал, что Белль – это его единственный шанс. Это единственный шанс для всего замка. И все же выслушивая все это, он только еще больше нервничал.
Чудовище сделало знак слугам выйти, чтобы он мог вылезти из ванны – для этого перед ней заранее повесили занавеску. Выбравшись из ванны, Чудовище встряхнулось, потом сказало:
– Она никогда меня не полюбит.
– Не отчаивайтесь раньше времени, – воскликнул Люмьер, обращаясь к тени Чудовища на занавеске. – Она та самая, я уверен.
– Нет никакой «той самой», – огрызнулось Чудовище. Отдернув занавесь, оно вышло на свет, который давали свечи Люмьера. – Посмотрите на меня. Она заслуживает гораздо большего, чем отвратительное чудовище.
К чести Люмьера, он даже не поморщился при виде Чудовища – в данный момент оно выглядело довольно глупо. Намокшая, а потом кое-как вытертая шерсть торчала во все стороны, а из-за обернутого вокруг талии полотенца плечи Чудовища казались еще шире и косматее. Люмьер кашлянул и снова принялся гнуть свое.
– Она же вам небезразлична? Я прав?
Хозяин замка кивнул. Белль действительно была ему небезразлична: за всю свою жизнь он еще ни к кому так не относился. А за последние несколько дней – и особенно после их путешествия в Париж – эти чувства еще больше окрепли. Но он не был дураком. Пусть он и полюбил девушку и она привыкла к его присутствию настолько, что может смотреть на него, не морщась, это вовсе не значит, что она тоже его любит. В конце концов, он – чудовище. Он может принять сколько угодно ванн, надеть красивую одежду и даже научиться есть ложкой, но все это не отменит его чудовищной внешности – если только Белль не полюбит его в ответ.
Люмьер видел сомнение и страх в глазах хозяина, но все равно не сдавался:
– Тогда очаруйте ее прекрасной музыкой и романтическим светом свечей…
– Да, – подхватила Плюметт, – а потом, когда придет подходящий момент…
Чудовище склонило голову набок:
– И как я узнаю, что момент подходящий?
Тут Когсворт, который до сих пор упорно молчал, кашлянул:
– Исходя из собственно опыта, могу сказать, что вы почувствуете легкую тошноту.
Люмьер метнул на приятеля сердитый взгляд, и тот умолк.
– Не волнуйтесь, хозяин, – ободрил он Чудовище. – Вы справитесь. Вся беда в том, что до сих пор у девушки не было возможности увидеть вашу истинную суть.
– Нет, – возразила миссис Поттс. – Вся беда в том, что она ее увидела.
В комнате вдруг стало очень тихо. В напряженной
