— Не пацаны, — подытожил детина. — Так, шалава, не выйдет. Надо идти за ней!
Шпана бурно высказала одобрение этой светлой мысли и всей ордой направилась к подъезду.
— Что будем делать? — встревожено посмотрел на Павла один из его спутников.
— По обстановке, — принял решение Павел и замер на месте, не моргая глядя на входную дверь, которая вот-вот должна была распахнуться.
Первым в подъезд зашел детина. Увидев перед собой незнакомого человека, он резко остановился и какое-то время тупо смотрел на Павла, словно пытаясь понять, что из себя представляет преграда, на которую он наткнулся. Сообразив, что преградой является человек, детина, наконец, отреагировал:
— Опа! Э, пацаны, давай сюда все!
Пацаны не заставили себя долго ждать, и в следующий миг уже вся шайка столпилась в воняющем мочой и помойкой подъезде, тускло освещенном то и дело мигающей лампочкой, готовой в любой момент погаснуть навсегда.
— Кто такие? — Развязно поинтересовался здоровый лоб, смотрящий на Павла сверху вниз.
— Ребят, — Павел старался говорить как можно мягче, но в то же временно уверенно. — Давайте разойдемся? А? Идите за совей Галькой, а мы пойдем своей дорогой. Договорились?
Детина выпучил глаза и на лице его заиграла дебиловатая улыбка. Он повернулся к своим кентам и кивнув маленькой головой на бычьей шее в сторону Павла, с неподдельным удивлением в голосе, сказал:
— Не, пацаны, вы слышали? Слышали, пацаны?
Пацаны подтвердили, что слышали. Бритый издал неопределенный звук, который должен был выразить удовлетворение ответом, и снова повернул голову к Павлу.
— А ты откуда, падло, про Гальку знаешь?
Поросячьи глазки его еще больше сощурились, а на шее заиграли желваки. По всему было видно, что в голову его закралось страшное подозрение насчет Павла и Гальки.
— Да ты же сам только что на весь поселок ее звал, — улыбнувшись, ответил Павел, стараясь не смотреть детине прямо в глаза, чтобы не вызвать еще большей агрессии со стороны этого одноклеточного существа.
— Врешь! — патетически воскликнул бритый. — Врешь, сука!
Продолжая извергать трехэтажные конструкции, он подошел к Павлу почти вплотную, и обеими руками толкнул его в грудь. Павел отлетел в сторону и ударился спиной о деревянную стену.
Пацаны сделали свой выбор. И выбор этот был неправильным.
Последнее, что бритый уголовник увидел в своей жизни, было страшной картиной. Человек, которого он только что оттолкнул, медленно встал с пола, громко дыша. Когда он поднял глаза, бритый с ужасом увидел, даже при тусклом освещении цедящей свет лампочки, одиноко болтавшейся под потолком, что они стали желтого цвета. Незнакомец смотрел на него уже не как человек, а как…
— Твою мать, — прошептал кто-то, стоявший позади бритого. — Это что же такое?…
Тем временем лицо Павла тоже изменилось до неузнаваемости: по обе стороны от носа образовались складки, а верхняя губа задралась вверх, оголив огромные клыки.
— Ээээ…дядя… — Детина попятился назад, но наткнулся на своих дружков и чуть не свалился. — Я же это…пошутил…
Но было уже поздно. Издав страшный звериный рык, Павел в стремительном броске преодолел несколько метров и впился клыками в шею обидчика. Хлестнула кровь, забрызгивая все вокруг. Мощным рывком Павел вырвал детине кадык и выплюнул его на пол. Уголовник в недоумении опустил глаза, посмотрел на кровавый комок, который еще пару секунд назад был составной частью его шеи, и упал замертво.
Теперь терять время было нельзя. Двое из группы Павла молниеносно оказались около входной двери и заблокировали ее. Их лица уже тоже был не те, что прежде — больше это были не люди. А волки в человеческом обличье.
Шпана стояла посреди узкого душного пространства и жалась друг к другу, не в силах выдавить из себя ни звука. А с четырех сторон к ним приближалась волчья стая.
Они набросились все вместе. Сразу. И начали рвать пацанов на куски, стараясь в первую очередь перегрызть горла, чтобы те не успели закричать. Когда все было кончено, кучки человеческой плоти были раскиданы повсюду, а стены из грязно-бежевых превратились в красные.
— Уходим. — Павел первым вышел на улицу и тут же увидел Доктора, который, видимо, подошел только что.
— Сколько? — спросил он.
— Человек десять, — ответил Павел. — Другого выхода не было.
— Я понимаю. Надо уходить.
Теперь их было пятеро. Но далеко уйти они не успели. Душераздирающий крик раздался из того самого подъезда, в котором только что они расправились с местными. Голос явно был женский.
— Похоже, Галя все же решила выйти на улицу, — усмехнулся Павел.
Но улыбка довольно быстро сошла с его лица. Внезапно раздался вой сирены. Всех пятерых накрыл луч прожектора, ослепив и не давая возможности ничего увидеть.
— Стоять! — послышался голос из громкоговорителя, доносящийся спереди, оттуда же, откуда бил прожектор. — Оружие на землю!
Это был милицейский патруль. Похоже, все это время он находился здесь. Может, они бы и прошли мимо него не остановленные, если бы не этот крик, который говорил о том, что в бараке, из которого только что вышло пять человек, что-то произошло. Народной милиции пришлось вмешаться.
Бронированный внедорожник «Коммунизм» — гордость национал-коммунистической промышленности, являвшийся официальном средством передвижения народной милиции, — стоял посреди дороги. На его крыше был закреплен тот самый мощный прожектор, рядом с которым, немного сбоку, был установлен пулемет.
— Предупреждаем! — снова раздалось из мегафона. — Любое сопротивление будет рассматриваться как неподчинение властям! Согласно второй статье Инструкции по задержанию народной милиции СНКР против вас будет применено оружие. Всем лечь на землю лицом вниз!
— Делаем, что они говорят, — сказал Павел и начал опускаться на колени. Остальные последовали его примеру.
Дверь внедорожника медленно открылась, и из машины вышел милиционер. Павел слегка приподнял голову и успел заметить, что тот одет в полное боевое обмундирование: бронежилет, темно-синий шлем с извечной эмблемой народной милиции в виде круглого (а не ромбовидного, как у МНБ) щита со звездой посередине и меча. На ногах и руках, скорее всего, были защитные пуленепробиваемые пластины. Единственным незащищенным местом оставалась шея. И этого было вполне достаточно. Оставалось только подпустить весь патруль к себе.
Вслед за первым нармилом (как в народе называли народных милиционеров) из «Коммунизма» вылезли еще двое с автоматами в руках. Землю примерно в метре от их голов прошила очередь, выпущенная одним из стражей порядка, видимо, для профилактики.
Нармилы приблизились к лежащим и нацелили на них стволы. В этот момент к месту событий подбежала девушка, которая заикаясь и жадно глотая воздух, начала давить из себя слова, но так и не могла ничего сказать. Наружу вырывались отдельные слоги, буквы, просто звуки. Галька была в глубоком шоковом состоянии. Видимо, осознав, что ее не понимают, она просто указала
