Через несколько секунд девушка была совсем нага, если не считать босоножек. Она тяжело дышала, и широко раскрытые глаза с ужасом перебегали с одного стоявшего перед ней парня на другого.
Глад невероятно возбудился, глядя на то, что делала Милка, а когда она поцеловала блондинку – он чуть не кончил. Да, не зря он ее оставил в живых! Ценная девка!
– Милка, эту тоже раздень, – приказал он и заставил себя успокоиться. Потом. Все потом!
Брюнетка не сопротивлялась. Она тихо всхлипывала и таращилась на Милку, как на чудовище из ада, каким в общем-то та для нее и являлась. Да и не только для нее.
Милка и вторую девку умудрилась не порезать – срезала одежду чисто, как опытный микрохирург. Целовать брюнетку не стала, только потрогала ее грудь и, сморщив нос, сообщила:
– У меня лучше! – И, помолчав, добавила:
– Хочешь, покажу? – Не дождалась ответа, хихикнула, отошла к Гладу.
– Ну что, кто тут быдло? Кто обезьянка? – спросил Глад, глумливо усмехаясь. Ответа он не услышал и приказал: – Поставьте ее на колени!
И тут же передумал, поправился:
– Нет! Нагните ее!
Он обошел блондинку вокруг (та уже всхлипывала и жалобно скулила), похлопал ее по заду, потом медленно расстегнул штаны и…
Блондинка вскрикнула, застонала. Как ни странно, она оказалась девственницей, и это очень понравилось Гладу. Он быстро кончил, поднял обрывок топика, обтер кровь с члена. Заправил рубаху в штаны, застегнул пояс и, чувствуя в теле блаженную истому после полученного наслаждения, приказал, указывая на первого попавшегося парня:
– Теперь ты!
Покрутил головой, выбирая следующего, кивнул еще одному из парней:
– А ты – ее! Давай! Быстрее!
Парень колебался не больше секунды, расстегнул штаны… Вот уже и брюнетка кричит и захлебывается слезами.
Девок насиловали не меньше часа. А может, и больше – Глад время не засекал. Скоро жертвы уже не могли стоять, так что их бросили на землю, где они вяло шевелились в пыли, уже плохо понимая, что с ними происходит и что с ними делают. Когда через девок прошли все парни (Глад внимательно следил, чтобы все поучаствовали в этом действии), он приказал поднять жертв с земли и оттащить к грузовику. Пока тащили, думал, что же такого сотворить, чтобы это было похоже на обряд посвящения, и в конце концов придумал. По его команде достали из кузова веревки, которые, видимо, применялись для закрепления груза в случае, если машина была не полна, блондинке и брюнетке связали ноги и, перекинув веревки через фургон, подняли вверх ногами так, что головы их оказались на уровне груди Глада. Он сам руководил подъемом и на нужной высоте приказал тянущим веревку парням остановиться и закрепить концы канатов на машине.
Подождав, когда все собрались возле вывешенных, слабо постанывавших жертв, Глад картинным жестом указал на эту дьявольскую инсталляцию и важно, стараясь говорить пафосно и веско, сказал:
– Эти две сучки ничего не поняли. Они решили, что могут пойти против Ордена. Они не поняли, что теперь мы тут хозяева! И теперь за это заплатят!
Он помолчал, делая драматическую паузу, и продолжил, обведя взглядом всех, кто стоял возле машины:
– Помните, все, кто состоит в Ордене, могут делать все, что хотят! Пока подчиняются моей воле! Воле Магистра Ордена! Своего господина! А все, кто не хочет подчиняться моей воле, сдохнут! Сегодня мы примем в Орден новых членов! И нас будет все больше и больше! И мы захватим эту страну и весь мир! Весь мир будет наш! У вас будут рабы, которые станут работать на вас и с которыми вы сможете делать все, что захотите! Свобода! Полная свобода! Никаких законов, кроме одного: то, что я вам скажу, то, что прикажу, – это закон! А теперь мы приступим к обряду…
Глад шагнул вперед, остановился возле блондинки – пыльной, в грязных потеках, пахнущей кровью и спермой, достал из ножен свой нож, такой же, как отдал Милке, и, протянув руку, одним резким движением полоснул блондинку между грудей. Длинный разрез разошелся, обнажая белую кость и желтоватую прослойку жира под кожей, Глад сделал еще два надреза по направлению к шее – до ключиц и протянул руку к Милке, которая держала кружку, взятую из кабины грузовика. Из этой кружки водила когда-то пил чай, а теперь она послужит чем-то вроде Грааля, в который Глад соберет кровь. Глад знал про Грааль (читал про него), хотя не верил ни в бога, ни в черта.
Кровь лилась тонкой струйкой по разрезам к голове блондинки, а с головы – в кружку Глада. За несколько секунд там набралось не меньше двухсот грамм. Глад поднес кружку к губам, вдохнул железистый, сырой запах и сделал большой глоток. Кровь была теплой, солоноватой. Отпив, Глад снова подставил кружку под струю, потом приказал Милке поставить под кровоток термос, который взяли оттуда же, из кабины.
Блондинка вначале стонала, а потом затихла, потеряв сознание. Но сердце еще билось – Глад специально пощупал пульс на шее.
Глад дал отпить крови Милке, потом Ольге и Ксении. Отметил для себя, что Ольга очень недобро смотрит на Милку, которая явно оттесняла ее от тела господина. И такое поведение адепток его забавляло и даже радовало. Пусть соревнуются за то, кто больше ему полезен. А он будет развлекаться, наблюдая за тем, как они рвут друг другу глотки. Вот только ему сразу подумалось, что Милку никто из девок одолеть не сможет – как берсерка наивный враг. Она и была чем-то вроде берсерка – ненормально быстрая, сильная и абсолютно безумная, развлекающаяся убийством и насилием.
Ему даже захотелось узнать ее судьбу. Откуда она взялась? Кто она такая? И всегда ли у нее были такие вот наклонности настоящего маньяка? Уж на что Глад был любителем насилия, так вот Милка его точно превзошла. Или это просто так казалось, потому что она вообще-то была всего лишь худенькой четырнадцатилетней девчонкой? Которой совсем не положено убивать людей и резать их на части?
Кровь выпили все. Те, кто принял «причастие» вчера, даже не поморщились. Пятеро новеньких (в том числе и оставшаяся девка) выпили, двоих и девку вырвало. Их заставили пить еще, и они, глядя на залитую кровью, безумно улыбающуюся Милку, выпили и удержали выпитое в себе. На всех крови блондинки вполне хватило, так что Глад задумался, что делать с брюнеткой. Вырезать ей сердце? Содрать кожу? А может, отдать Милке, пусть что-нибудь с ней сделает, что-нибудь забавное?
Потом подумалось – а зачем Милке? Пусть новенькие постараются. Это тоже будет крещением!
– Эй, ты! Как тебя звать? – обратился он к оставшейся в живых новенькой. Кстати, вполне симпатичной девке – веснушек только многовато. Волосы рыжие. Ноги тоже ничего, стройные.
– Я Катя! – сглотнула девка, щеки которой были измазаны кровью блондинки. – Катя Федотова!
– Да мне хоть херотова! – улыбнулся Глад и протянул ей нож. – На, отрежь от этой суки, – он указал на брюнетку, – какой-нибудь кусочек. На ней слишком много мяса!
– Я… я… не могу! – пискнула рыжая, и руки ее затряслись, заходили ходуном. – Я не могу! Не могу!
– Тогда ты щас окажешься на ее месте! И Милка вырежет тебе внутренности. А ты будешь смотреть! Хочешь? Мила, сюда!
Милка широко улыбнулась, подошла к рыжухе, поигрывая ножом, та закатила глаза, едва не плюхаясь в обморок. И тогда Милка вдруг
