Петька был уже старый. Когда взрослые, не умеющие разговаривать с детьми, слащаво сюсюкая спрашивали: «Петинька, а сколько тебе лет?», он солидно надувал щеки и деловито отвечал:
— Пять лет. Давным давно было.
Пять лет ему исполнилось всего месяц назад, но Петька был убежден, что оставшиеся до дня рождения одиннадцать месяцев пройдут незаметно. Не успеешь оглянуться, — стукнет шесть. Возраст нешуточный. И, поэтому, Петька старался держать себя солидно: палец сосал только в крайних случаях, в минуты душевного одиночества, главным образом перед сном, на малышей смотрел со снисходительным презрением, избегая с ними компрометирующего контакта, и уже серьезно начинал задумываться над своим будущим: он колебался между профессией пожарного и бейсболиста.
Петька рос, как все дети в Америке. Родители были убеждены, что воспитывают сына в должном духе: заставляли дома говорить по-русски, рассказывали ему сказки про Бабу-Ягу и про какого-то серенького козлика, жившего у бабушки. Петька слушал снисходительно, но никак не мог понять, почему Баба Яга летает в какой то ступе, когда существуют ракетные самолеты, и почему Змей Горыныч разгуливает на свободе, вместо того, чтобы сидеть в клетке в Зоологическом саду Бронкса? Родители, впрочем, быстро истощили свой запас русских сказок и убедились, что Конек-Горбунок окончательно отжил свой век, — при выборе способа передвижений Петька явно отдавал предпочтение автомобилю перед всевозможными коврами-самолетами.
В конце концов, мальчика предоставили собственной судьбе. Пробелы своего воспитания он начал успешно заполнять из программ телевидения и книжонок «Комикс», один внешний вид которых, почему то, вызывал у папы припадки внезапного бешенства. В первый раз, когда Петька, лежа на ковре, захлебывался от восторга, зачитываясь приключениями «Одинокого Всадника», папа конфисковал книжку и заявил, что в его доме для подобной дребедени места нет. Петька горько заплакал, мама начала целовать обиженного ребенка, и потом между родителями происходило бурное объяснение, в котором Петька понял далеко не всё, а, так сказать, лишь основные тенденции сторон. Папа кричал, что он не хочет вырастить дегенерата и бейсболиста, а мама ехидно спрашивала про какого-то Ник Картера, которым папа сам в детстве увлекался. С этого дня «Одинокий Всадник» перешел на конспиративное положение. Петька прятал свою нелегальную литературу на дне ящика с игрушками и извлекал ее на свет Божий только убедившись, что поблизости нет тайных и явных врагов.
Гангстеров он не любил и в глубине души порядком побаивался. Одинокий Всадник и другие герои его жизни — Дик Трэйси и Хапалонг Кассиди всю жизнь боролись с бандитами. Они легко пускали в ход оружие, но всегда в целях самообороны или для защиты слабых и угнетенных. Если бы Петька знал о существовании Дон Кихота Ламанческого, он понял бы, что все его герои были лишь слабым подражанием и бездарным современным вариантом Рыцаря Печального Образа. Но о Дон Кихоте Петька пока еще ничего не знал. Телевидение же имело своих, новых героев, боровшихся не с ветряными мельницами, а с бандитами в ущельях Сьерры. Из дани уважения к Хапалонгу Петька на собственные сбережения купил полдюжины разнокалиберных пистолетов и один из них постоянно носил при себе: бандиты из Сьерры могли устроить засаду на углу его улицы или по дороге в Центральный Парк.
Не расставался с оружием Петька даже когда его укладывали спать. Засыпая, он нащупывал пистолет, положенный на всякий случай под подушку. Правда, кто нибудь из взрослых всегда оставался в квартире, но Петька знал, что в случае нападения бандитов он мог рассчитывать только на свои собственные силы.
Есть в Америке замечательная профессия «Бэби-ситеров» — не знаю, как лучше назвать ее по-русски. Родители, уходящие вечером в театр или в гости, не могут оставить детей без присмотра. Тут на сцену является «Бэби-ситер», готовый пожертвовать своим отдыхом и душевным покоем во имя грубых финансовых интересов.
Профессиональный «Бэби-ситер» не довольствуется простым денежным вознаграждением. Он требует внимания и специального за собой ухода. Он считает себя жертвой социального строя, при котором родители развлекаются и пользуются всеми радостями жизни, в то время, как «ситеры» сторожат сон юного поколения. «Ситер» обставляет свою работу максимальными удобствами: он хочет весь вечер смотреть телевидение, ему нужно оставить на столе фрукты, сандвичи и бутылку «Кока-Кола».
Раза два в месяц родители Петьки пользовались услугами такой «Бэби-ситерши», дочери соседки, готовившейся к выпускным экзаменам. За три доллара Сузи соглашалась провести вечер в обществе неукротимого Петьки, который, как на зло, никогда не хотел в такие вечера заснуть. Петька вдруг предлагал Сузи устроить чемпионат бокса, или футбольный матч в спальне. Чтобы занять юного арестанта Сузи давала ему в руки цветные карандаши, лист бумаги, и просила:
— Питер, нарисуй мне на память картинку.
Петька немедленно попадался на эту женскую хитрость, принимался за работу и успокаивался. Рисовал он всегда одно и то же: пароходик на бурном море или горящий домик, — в нем жила душа поджигателя. Изредка он менял сюжет и, помучившись минуту, протягивал Сузи свое новое художественное произведение: поезд, над ним какое то крылатое существо и под крыльями — жирная точка.
— Что это, Питер?
— Это ангел летит над поездом, снисходительно объяснял Петька. А у ангела посередине пупок.
В конце концов, путем сложных маневров, Петьку удавалось завлечь в постель, где он немедленно засыпал, а Сузи принималась за сандвичи и «Кока-Колу». Всё шло прекрасно до того вечера, пока Сузи оказалась занята неотложным делом и не смогла заменить родителей Петьки, приглашенных на обед к Семенчиковым. Днем, когда Сузи возвращалась домой из школы, к ней подошел восьмиклассник Джо и пригласил вечером пойти в синема. Короткое мгновенье в душе Сузи происходила борьба между чувством долга и открывавшейся возможностью сыграть роль роковой женщины. Но Джо смотрел умоляющими глазами и Сузи сказала, что хотя ей нужно готовиться к экзаменам, — она, может быть, придет.
— В 8 часов, на углу, около газетного киоска? — спросил Джо.
Сузи кивнула головой и Петька остался без «Бэби-ситера». На этом мы расстаемся с Сузи, которая играет в рассказе роль эпизодическую и, к сожалению, так никогда и не узнаем, чем закончилось ее свидание с Джо.
Важно то, что пока Сузи готовилась к встрече со своим Дон Жуаном и обдумывала, как бы лучше посадить его на свое место, у родителей Петьки возникло неожиданное осложнение. Отказаться от приглашения к Семенчиковым в последнюю минуту не было никакой возможности. Но после нескольких отчаянных телефонных звонков мать убедилась, что достать другого «ситера» она не может.
— Что же делать, — вздохнула мать. Придется позвонить им и объяснить, в чем дело. Ты пойдешь один.
— Ни за что, возмутился муж. Ты знаешь, как я люблю ходить в гости без тебя. Просидеть весь вечер с этими дураками Семенчиковыми, — благодарю покорно!
— Тогда мы оба останемся дома. Тоже не плохо.
Перспектива тихого семейного вечера, видимо, папу не увлекала. Подумав минуту, он сказал:
— А почему, собственно, Петьку нельзя оставить дома одного? Что с ним может случиться? В его годы я никаких «ситеров» не знал и жил самостоятельной жизнью.
Предложение это сначала вызвало у матери взрыв негодования. Но по мере того, как стрелка приближалась к семи и она представляла себе оскорбленное лицо Семенчиковой, приготовившей обед, сопротивление начинало таять.
— А если случится пожар?
— Мы предупредим соседку.
— А если воры?
— Надо сказать Петьке, чтобы он никому, никому решительно, не открывал дверь. И конец.
Нужно было подготовить Петьку к тому, что он проведет вечер в полном одиночестве, без «ситера». В ход будет пущена лесть, — совсем один, как взрослый человек, и грубый подкуп: двойная порция мороженого и обещание повести его в воскресенье кататься на карусели. Поломавшись немного и выдвинув дополнительное требование о покупке ему «Новых похождений Сюпермэна», Петька милостиво согласился остаться дома без личной охраны.
— Петинька, только смотри: никому не открывай дверь, даже знакомым людям. Кто бы ни звонил, что
