Такой штурм, салют Москвы — и такая беда! «Эх, Хмыров, Хмыров! Дорого обойдется тебе высота с часовней, очень дорого!»
— Значит, бросили роту, и ко мне…
— Никак нет, там комбат остался, он сам послал меня…
Ясно, нужно докладывать комдиву. Как после салюта Москвы сказать ему, что ключевая высота у противника.
— Вы что, Жаров? — услышал он голос Забруцкого. — Что вы там противника распустили — палит и палит.
Комдив отдыхает, и приходится докладывать его заместителю. Опять Забруцкий! Начнет сейчас метать громы и молнии. Однако в прятки играть нечего, и время не терпит.
— Высота с часовней… — бухнул Андрей напрямки… — опять у противника, он и бьет оттуда. Будем сбивать.
— Вы что! — опешил Забруцкий. — С ума посходили! Как смели отдать? Почему молчите до сих пор? Почему бездействуете? Да вас под трибунал за это — мало! Немедленно захватить обратно! Слышите, немедленно! Лично отвечаете.
— Будет исполнено, — тяжело вздохнул Жаров, словно нехотя опуская трубку.
Но Забруцкий, видно, опомнившись, тут же позвонил сам и сердито потребовал объяснений.
Жаров доложил.
— Виновники, виновники кто? — горячился Забруцкий.
— Взвод бился героически, и погиб почти полностью. Службу несли хорошо. Считаю, командира роты судить не за что. Да, Хмыров. Нет, и отстранять не следует…
— Высоту взять! — подтвердил свой приказ Забруцкий.
Окончив разговор, Жаров обернулся к Хмырову. Тот стоял теперь весь красный и взмокший. На лбу у него выступили крупные капли пота. Руки, лицо, вся вдруг сгорбившаяся фигура выражали смятение чувств. Его одолевали боль, горечь, обида.
— Не трибунал страшен, товарищ подполковник. Об одном прошу — разрешите в бою искупить вину.
— Идите, Хмыров, идите… я верю вам. Сейчас об одном думать нужно — о высоте. Взять ее надо сегодня же, Идите.
— За доверие спасибо, товарищ подполковник. Этого никогда не забуду… — и голос его вдруг дрогнул и сорвался. Хмыров еще говорил что-то, губы его шевелились, а голосу не было. Только по щекам одна за другой скатились две большие слезы.
Жаров порывисто шагнул к офицеру и взял его за руки повыше локтя.
— Эх, командир, командир! — прижав его к груди, сказал он с сочувствием и вместе с тем с той твердостью, которая не обещает снисходительности. — Это не детская игра, а война. И тут все возможно. Не думайте только, что успокаиваю. Я требую, безоговорочно требую, чтоб все обязанности исполнялись с удесятеренной энергией. Слышите, Хмыров!
Вернувшись к столу, Жаров снова взял уже подписанный наградной лист. «Представляется к ордену Красное знамя», — прочитал он последнюю фразу. Нет, уже не представляется. К сожалению, нет! Но и в обиду его не давать, не то Забруцкий как коршун налетит… Как ни странно именно сегодня Андрей впервые подумал о Хмырове с сочувствием и участием. Кому ж больше его защищать теперь, как не ему.
В роту Хмырова Жаров отправился вместе с Березиным. Собрал оставшихся в живых бойцов взвода, поговорил с ними в окопчике, выдолбленном в каменном грунте каверзной высоты. Затем вызвал офицеров.
— Так как же? — взглянул он на Хмырова.
— Костьми ляжем, а возьмем, — решительно заявил командир роты. — Я сам пойду первым…
— Я сам, я сам! — передразнил его Жаров, потеряв терпение. — «Я сам!» — может мальчишка болтать. А у командира свое место и свои обязанности — бить кулаком всей роты, а не трещать — я сам, я сам! Запомните, и чтоб больше никогда мне не слышать этого.
Замполит с упреком взглянул на Хмырова: опять сорвался.
Часа через два план удара был готов окончательно. Костров будет пробивать справа, Жаров — слева. Они возьмут высоту с часовней в большие клещи. Тогда либо бежать, либо погибнуть: другого выхода у немцев не останется.
Незадолго до начала действий заявился Забруцкий. Вид у него, как у прокурора, только что изобличившего преступника. Виновность доказана, и остается лишь определить меру наказания. Потирая руки, полковник вышагивал из угла в угол, странно пружинясь и напоминая дикую кошку, готовую прыгнуть на свою жертву.
— Ну, что с Хмыровым решили, разжаловать или как?
Андрея так и передернуло. Конечно, вина у командира немалая, ответ ему держать придется. Нельзя же, однако, быть столь несправедливым. Москва салютовала двадцатью залпами из ста двадцати четырех орудий, и не одно из них било за подвиг Хмырова. А тут — «разжаловать или как?»
Ладно, будь что будет!
— Вот! — взял он со стола и протянул Забруцкому наградной лист. — Прошу орден «Красного знамени».
— Что, что? — вытаращив глаза, даже приостановился Забруцкий. — Орден, Хмырову? Этому разгильдяю и трусу?
— Герою Шаторальяуйхей, товарищ полковник.
— Вы что, смеетесь или всерьез?
— Там все написано, — указал Жаров на лист, который заместитель командира дивизии с пренебрежением вертел в руках.
— Ну, это вам не пройдет так, — вдруг ощетинился он, грозно хмуря брови. — Думаете, помянули вас в приказе, так теперь все можно. Не пройдет!
— Значит, вы против?
— Вот мой ответ, вот! — рассвирепел полковник, разрывая на части наградной лист. — Вот!
— Если только не представить его к ордену, — тихо проговорил Жаров, — одно это — уже очень суровое наказание. Командир становится на ноги, и незачем его мордовать.
— Устав требует строго наказывать… — чуть не скандируя, затянул Забруцкий.
— И ценить все лучшее, что есть в подчиненном… — подхватил Жаров.
Голоса офицеров накалились, и они умолкли. Немного поостыв, Жаров заговорил, ни к кому не обращаясь и рассуждая как бы сам с собою:
— Разве не помог бы ты человеку в беде?..
Забруцкий даже взбеленился. Что за фамильярность!
— Это не вас я спросил сегодня — себя, — закончил мысль Жаров. — А Хмыров в беде. Пожертвовать им не хитро, и каюк офицеру! А кому нужно это?
— Не вы решаете, — опять взъерепенился полковник.
— Но я представляю… — Жаров взглянул вдруг на часы и, указывая на них пальцем, уже другим тоном проговорил: — Разрешите начинать?
Сигнал передали по телефону, и сразу же загремела артиллерия. Забруцкий уехал недовольным и рассерженным.
Начатое наступление развивалось успешно. Черезов пробил брешь. Огрызаясь огнем, немцы спешно откатывались. Теперь бы бить их и бить, но в прорыв введены другие части. Жаров же получил приказ — вывести полк из боя.
Дивизия Виногорова направлялась на Будапешт.
5Поздним
