В комнате воцарилась тишина.
— Так это он был отцом Катрин? — произнес Йоаким после паузы.
Мирья кивнула:
— Он был молод. Развлекся со мной и двинулся дальше.
— Но он не утонул тогда в шторм или…
— Нет, — ответила Мирья. — Но лучше бы он утонул.
Йоаким молчал. Из кухни доносился смех Ливии. Он звучал почти как смех ее мамы в детстве.
— Тебе следовало рассказать Катрин, кто был ее отец, — сказал он наконец. — Она имела право знать.
Мирья фыркнула.
— Мы прекрасно обошлись без него. Я тоже не знала, кто мой отец.
Йоаким сдался.
— У нас для тебя подарки, — сказал он, поднимаясь. — Поможешь их принести из машины?
— Попроси Ульфа, — ответила Мирья. И тут же переспросила: — Подарки для меня?
Бросив взгляд на ее ателье, увешанное солнечными летними пейзажами, Йоаким произнес:
— Именно для тебя.
Пятью часами позже он с детьми уже был в Стокгольме. В отличие от квартиры Мирьи Рамбе, дома у Ингрид, матери Йоакима, было чисто и аккуратно. В городе оказалось почти так же холодно, как и на острове, но ветра почти не ощущалось. Йоаким от этого уже отвык.
— Я получил работу, — сообщил он за ужином.
— На Эланде? — спросила Ингрид.
Он кивнул:
— Мне позвонили вчера. Предложили заменить учителя труда. На первое время подойдет, а дальше посмотрим. По выходным мне еще нужно ремонтировать дом и пристройки, чтобы там можно было жить.
— Будешь сдавать дачникам?
— Может быть. Олуддену нужны человеческие голоса.
После ужина пришло время раздачи подарков. Йоаким протянул Ингрид увесистый продолговатый пакет.
— С Рождеством, мама, — сказал Йоаким. — Мать Катрин сказала, что тебе это пригодится.
Открыв пакет, Ингрид округлила глаза. В руках у нее была одна из труб, спрятанных Рагнаром Давидсоном в маяке.
— Загляни внутрь, — намекнул Йоаким.
Ингрид так и сделала, а потом просунула внутрь трубы пальцы и вытянула свернутый холст. Осторожно развернув его, она увидела зимний пейзаж, написанный маслом.
— Что это? — сказала она с удивлением.
— Это остров в шторм. Картина Торун Рамбе, — пояснил Йоаким.
— Но почему ты отдал ее мне?
— Картин много, почти полсотни. Один рыбак украл их и спрятал в маяке на Олуддене. Они пролежали там тридцать лет.
Ингрид молча разглядывала картину.
— Сколько она может стоить? — спросила она наконец.
— Это не имеет никакого значения.
Вечером Ливия и Габриэль пошли с бабушкой прогуляться, а Йоаким поднялся на второй этаж и подошел к закрытой двери в комнату, которая когда-то была сначала комнатой Этель, а потом и его собственной.
Половины мебели не было, плакаты со стен Ингрид сняла, но в комнате оставались кровать и прикроватный столик, на котором стоял магнитофон. Черный пластмассовый корпус треснул, после того как на одной из вечеринок магнитофон уронили на пол, — но он все еще работал. Йоаким вставил в приемник кассету, присланную парой дней раньше по почте. Отправителем значился Герлоф Давидсон.
Присев на старую кровать, Йоаким нажал клавишу воспроизведения и приготовился слушать рассказ Герлофа.
45
В три часа пополудни Йоаким вошел в метро.
Он направлялся в Бромму — поздравить сестру с Новым годом. И поговорить с ее убийцей.
На выходе из метро он остановился у киоска и купил букет роз. Потом пошел по дороге, ведущей мимо вилл к морю. «Здесь все как раньше», — подумал Йоаким. Солнце садилось, окрашивая дома в оранжевый цвет. Вскоре он оказался на улице, где прежде жил с Катрин. Йоаким подошел к калитке и посмотрел на свой бывший дом. Тот выглядел нежилым, но в окнах горел свет — наверное, чтобы отпугивать воров.
Йоаким опустил букет рядом с забором, выпрямился и несколько секунд думал об Этель и Катрин. Затем он повернулся к дому напротив. Во всех комнатах горел свет. Это была вилла Хесслинов — самая красивая в квартале.
Йоаким вспомнил, что по телефону Микаэль Хесслин сказал, что он и Лиза останутся дома на Новый год. Йоаким прошел через калитку и позвонил в дверь. Открыла Лиза Хесслин. Узнав Йоакима, она радостно сказала:
— Входи, Йоаким! С Новым годом!
— Спасибо, и вас тоже.
— Хочешь кофе? Или бокал шампанского? — предложила Лиза, помогая Йоакиму раздеться.
— Спасибо, не надо. Микаэль дома?
— Нет… Он поехал с мальчиками на заправку, чтобы купить еще петард. — Лиза улыбнулась. — У нас уже закончились. Но они скоро вернутся. Так что подожди немного.
— Спасибо.
Йоаким прошел в гостиную, из которой открывался вид на залив, и сел на диван.
— Можешь прочитать одну вещь? — обратился он к Лизе.
— Какую?
— Эту записку.
Йоаким сунул руку в карман, вынул сложенную копию записки, которую нашел в куртке Этель, и протянул Лизе.
Она развернула листок и стала читать:
— «Пусть эта обдолбанная сука…»
Лиза замолчала.
— Читай дальше! — требовательным тоном произнес Йоаким. — Это ты написала ее и дала Катрин?
Она покачала головой.
— Тогда Микаэль…
— Я тебе не верю.
Лиза вернула ему записку. Взяв ее, Йоаким поднялся.
— Я могу включить магнитофон? — спросил он, подходя к музыкальному центру в углу и доставая из кармана кассету.
— Хочешь послушать музыку? — с иронией спросила Лиза.
— Нет, — ответил он, вставляя кассету в приемник, — кое-что другое.
Нажав клавишу воспроизведения, он вернулся и сел на диван напротив Лизы. В комнате раздался хрипловатый голос Герлофа Давидсона:
