На единственной вешалке висел одинокий синий пушистый халат.
— Да, душ мне бы не помешал. Спасибо.
Ник открыл вторую дверцу шкафа и там, так же одиноко, лежало полотенце. Оно было такого же цвета, как и халат. Думаю, это купил Сергей Петрович, чтобы дать понять Нику, что он тут желанный гость.
— Оно тоже новое. — Ник взял его и подал мне. — Пойдем, я проведу тебя. Пока будешь в душе, я разложу раскладушку и подготовлю тебе ко сну кровать.
Ник показал мне, где находится ванная комната и ушел. Я осталась наедине со своими мыслями, которые не смыть водой и мылом. И даже мочалкой их не отскрести, сколько себя не три. Эти мысли колючей проволокой окутали мой мозг и приносили ужасную боль. Проволок было несколько. Одна из них носила имя и фамилию Никиты. За него самого и за его отца моя душа болела отдельно.
10.3
Когда я вышла из душа в новом и безумно мягком халате, кровать была уже готова принять меня в свои объятия. Ника в комнате не было, зато около шкафа выросла не слишком удобная на вид раскладушка. Из-за стенки доносились тихие голоса — работал телевизор. Я присела на край кровати и провела рукой по хрустящему постельному белью — оно такое же новое, как и все, что меня здесь окружает. На секунду я поняла нежелание Ника оставаться здесь. Атмосфера комнаты прямо вгоняет в уныние и одиночество.
Дверь с еле слышным скрипом открылась, чем напугала меня, и в комнату вошел Ник. Он слегка удивился, увидев меня, но быстро отвел взгляд.
— Не ожидал, что ты так быстро примешь душ. Обычно девушки предпочитают проводить там по несколько часов к ряду. — Он бросил на меня короткий взгляд, подошел к раскладушке и принялся стелить на нее простынь.
— Не было настроения для водных процедур. — Я натянула воротник халата выше, хотя в этом не было никакой надобности — он достаточно отлично прикрывает меня всю, а Ник даже не смотрит в мою сторону.
— Еще не передумала, чтобы я спал здесь? Мне не сложно поспать на кухне.
— Ты итак почти на кухне! — Фыркнула я. — Отодвинешься со своей раскладушкой еще немного и мы ляжем спать в разных часовых поясах.
Никита улыбнулся, но не повернул голову в мою сторону. Просто принялся натягивать наволочку на подушку.
— Я на самом деле не против, чтобы ты спал здесь. Если ты, конечно, не лунатик. Потому что лунатики меня пугают. — Понимаю, я несу бред, но не могу остановиться. Это чувство неловкости не дает сосредоточиться.
— Все нормально. Меня тоже. — Ник снова улыбается. И делает это так, что у меня мурашками покрывается все тело. — Хорошо, что я не такой.
Он заканчивает подготавливать свое спальное место и наконец-то дарит мне свой взгляд. Тот самый, который стирает в моей памяти умения таких навыков, как думать и дышать. Его правый уголок рта чуть приподнят в полуулыбке и я не могу отвести от него глаз. Я не могу перестать пялиться на его губы, черт. И лишь когда намек превращается в полноценную улыбку, я резко отвожу взгляд. Смотрю на себя через зеркало и ощущаю, как горят щеки.
— Я собираюсь раздеться, потому что спать одежде — самое неудобная вещь в мире. Надеюсь, ты не…
— Нет! — Я так резко вскрикиваю, что сама пугаюсь. — То есть, конечно, раздевайся. Я видела немало голых парней, так что тебе нечего переживать. — Когда до моего мозга доходит смысл сказанных мною слов, мои щеки не просто горят, а пылают, как кострище. — Я не…это не то… — Черт. Оправдания не имеют никакого смысла, я уже опозорилась. Ситуацию не спасти. Прикрываю глаза ладонью и откидываюсь на кровать. — Можно, я больше не буду разговаривать?
— Можно. — Слышу в голосе Ника проскальзывающие нотки смеха. Он просто с героической стойкостью сдерживает его. — Пожалуй, выключу свет. Не хочу быть еще одной галочкой в твоем списке.
И вот тут он не сдерживается и начинает хохотать. Я хватаю подушку и со всей силы бросаю в него. Меткости мне не занимать, поэтому снаряд попадает точно в голову.
— Замолчи. — Бурчу, как обиженный ребенок. — И отдай мне мою подушку.
— Нет! Ты только что кинула ее в меня, значит, она не так уж сильно нужна тебе.
— Нужна! Как мне спать без подушки по-твоему? — Возмущаюсь.
— Если нужна, зачем бросила ее? — Он прищуривается. Явно потешается надо мной.
— Хотела, чтобы ты прекратил издеваться.
— Я не издевался, а ты очень милая, когда волнуешься. — Ник выключает свет. На комнату обрушивается темнота, и лишь блеклый свет фонаря не дает нам утонуть в ней. — Очень. — Почти шепотом повторяет Ник, а затем кидает мне подушку.
Полумрак не скрывает всего — когда Ник раздевается, я вижу очертания его тела и его движения. Я не вижу его глаз и выражения лица, но вижу рельеф его мышц. Когда Ник поворачивается, чтобы убрать свою одежду в шкаф, я любуюсь его спиной, почти не дыша. Самое главное — полумрак точно скрывает мое смущение и любопытный взгляд.
Скрипя пружинами раскладушка принимает Ника. Ему не требуется долго времени, чтобы найти удобную позу — он укладывается почти сразу, и в комнате повисает тишина.
Сон не идет, и я лежу, смотря в ту сторону, где сейчас спит Ник. До раскладушки свет фонаря не достает, поэтому по сути, я просто смотрю в темноту. Но воображение подключается быстро, прорисовывая в моей голове такие детали, от которых вновь становится жарко. Кажется, пора перестать думать о Никите и попытаться уснуть.
— Я вижу, что ты на меня смотришь. — Внезапно говорит Ник. — Если хочешь поговорить — давай поговорим. Если нет — ложись спать, потому что если честно, это немного жутковато выглядит.
— Я не смотрю на тебя! — Взволнованным голосом отвечаю. — Чтоб ты знал — отсюда тебя вообще не видно.
— Ты не спокойна, потому что я буду спать в одной комнате с тобой, но не хочешь, чтобы я шел спать в кухню. Почему?
— Я не не спокойна. — Возражаю.
— Ты слишком часто отрицаешь мои слова, что дает основания полагать, будто я прав.
— Ты не прав.
— А ты снова делаешь это. — Послышался скрип. — Так почему?
Я молчу. Честно, не знаю, что ответить. С одной стороны, он прав — я не спокойна. Но это не в том смысле, который он вложил. С другой стороны, я не смогу донести до него свой смысл, потому как умру со стыда. Поэтому, наверно, лучше позволить ему думать так, или же отрицать вообще все.
— Еще не поздно уйти спать на кухню. Если хочешь…
— Не хочу! — Выпаливаю я. Потом делаю глубокий вздох, чтобы успокоиться. —
