– Привет, – говорю я. А потом: – Я гость.
Он улыбается.
– Естественно.
Я прерываю звонок. Трудно сосредоточиться, когда это блаженное лицо сияет надо мной, а ксеносфера молчит. Голос у него звучный, тон вежливый и приветливый. Мой голос по сравнению с его звучит как ослиный рев. Я гадаю, что бы такое сказать, когда возвращается Аминат, неся поднос с запотевшим стаканом воды и долькой лимона.
– Я вижу, вы познакомились, – говорит она.
– Сестренка! – говорит юноша.
Она ставит поднос на столик рядом со мной и обнимает брата.
– Кааро, это мой брат, Лайи. Лайи, Кааро – мой друг из Роузуотера.
Я поднимаюсь и протягиваю ему руку, но он тепло обнимает меня, и я отвечаю тем же. Он тверд, точно машина, мышцы его словно натянутые канаты – они не просто для показухи.
Аминат опускается на колени и осматривает лодыжку Лайи – на ней мозоль и ссадины от браслета. Все-таки шрамы у него есть, я ошибся. Она недовольна.
– Ты ее не обрабатывал, – говорит она. И уходит, прежде чем я успеваю сказать хоть слово.
– Ты из Роузуотера? – спрашивает Лайи.
– Да.
– Пойдем со мной. Я тебе кое-что покажу, Кааро. Кааро. Хмм. – Он поднимает взгляд и, кажется, пробует слово на вкус, повертев его у себя в голове. – Твое имя значит «Доброе утро».
– А твое значит «Богатство мимолетно». И что из этого?
– Необычное имя, вот и все.
– Все имена когда-то были необычными.
– И то правда, – он, кажется, удовлетворяется этим и ведет меня в свою комнату, таща за собой цепь. С обеих сторон от двери – по два огнетушителя и по ведерку с песком. Живущие здесь, должно быть, привыкли к звуку. Я замечаю, что цепь прикована к железному кольцу, приделанному к полу сбоку от двери в его комнату. Обиталище Лайи выглядит огромным и явно состоит из нескольких комнат, между которыми сломали стены. Западную стену из конца в конец занимают книжные полки метров двадцать в длину. Окна забраны решетками. Есть световой люк, на нем тоже решетка. В дальнем конце прямоугольного помещения – гири, боксерская груша и беговая дорожка. А еще – рабочее место с дисплеем-сферой. Я такие только в журналах видел. Это прозрачный пластиковый шар с проходом для пользователя компьютера. Вся внутренняя поверхность – это дисплей. Говорят, это лучше, чем голополе. В разных местах комнаты в полу утоплены еще несколько железных колец.
В жилище Лайи царит чистота на грани невроза. Нигде ни пылинки. Все на своем месте, и единственный источник беспорядка – мы, потому что мы движемся. Он открывает шкафчик и роется в нем, пока не находит старый, поломанный розовый мобильник. Экран разбит, но все кусочки на месте, словно фрагменты пазла.
Он передает телефон мне.
– Я купил его в Нимбусе.
– Тебя обманули. Он не заработает. Это машинка 2040, что ли, года.
– Я его купил не для того, чтобы звонить. Просто хотел показать тебе, откуда взялось видео.
– Какое видео?
Он щелкает пультом, и в воздухе перед нами формируется черное плазменное поле, и на нем проступает изображение. Изображение движется, и место, где его сняли, мне знакомо.
– Временных меток нет, но я уверен, что ты это уже видел, – говорит он.
Изображение с камеры наружного налюдения, день клонится к вечеру. В кадре незастроенная территория, за исключением единственной залитой гудроном дороги да одинокой цепочки столбов с проводами. На земле дымится рухнувший черный армейский вертолет, но толпу, что удивительно, он не интересует. Толпа вообще странная, потому что люди в ней неподвижны. Они смотрят на что-то за пределами кадра. Съемка дерганая, любительская, но я знаю, чего не хватает. Биение сердца подсказывает мне, что я нервничаю.
Камера дергается и резко перемещается на объект, к которому приковано внимание толпы.
Купол того, что будет названо Утопия-сити, растет, поднимается к небесам, точно одеяло из плоти. В полотне есть прорехи, но они закрываются с той же скоростью, с какой увеличивается купол, стремительно, точно раны, заживающие на ускоренной съемке. В прорехах можно заметить мимолетное, нечеткое движение силуэтов, напоминающих людей.
Купол становится непроницаем, и жидкость в мембране вихрится, преломляя свет. С угрожающим электрическим потрескиванием в небо устремляется ганглий. Погибнут девяносто два человека, прежде чем мы поймем, что это: источник энергии от щедрого божества.
Кадр застывает.
– Это ведь тот день, правда? Первый день Роузуотера. Историческое событие.
– Он получил статус города спустя…
– И я знаю, почему ты показался мне знакомым.
– Я не знал, что показался тебе знакомым.
Он указывает на молодого человека в толпе. Человек не смотрит ни на купол, ни на вертолет. Он глядит в другом направлении, и на лице его написано совсем не восхищение. Я это знаю точно.
– Это ты, Кааро.
Глава шестая. Роузуотер, Майдугури: 2055
– Я могу все объяснить, – говорю я Феми. – Я требую, чтобы меня сначала выслушали.
– Какое объяснение, чайник ты безмозглый, – говорит Феми. – У тебя было одно задание. Оно не требовало ни насилия, ни вообще применения силы, потому что мы все знаем, какой ты трус.
Мы в полевом штабе. Буквально. Это палатка в поле, хаотично усеянном лошадиным и коровьим навозом. Солдаты и агенты О45, наставившие на меня оружие, покрыты пылью. Большинство остальных людей в лагере – легкораненые. Воздух наполнен низким электрическим гулом, исходящим от купола и ганглия. Феми ухитряется быть безукоризненно чистой, будто пыль и грязь отказываются к ней липнуть. Она выглядит и пахнет потрясающе.
– Меня не учили говорить или торговаться с инопланетянами, Феми.
– Для тебя я миссис Алаагомеджи. И ты сказал, что можешь это сделать.
– Я сказал, что постараюсь. Это не одно и то же. Ты же меня не с отрядом солдат послала, хотя разницы бы никакой не было.
– Исполнительный орган О45 – все мертвы или в коме.
– А я тут при чем? Они проявили агрессию, и чужой среагировал соответственно. Я зашел внутрь после этого, помнишь? – Я сопротивляюсь искушению намекнуть Феми, что теперь командует она, а она этого хотела уже давно. На ней облегающий красный костюм и туфли на высоком каблуке. Кто прибывает в лагерь беженцев в такой одежке? Или источая запах… чем бы ни был этот божественный аромат. – Ладно, о’кей, я обосрался. Я не такой уж гордый, чтобы не признавать своих ошибок, но я не твой агент. Я этому не учился. Ты подставила меня, чтобы заманить сюда.
– Нельзя подставить того, кто на самом деле совершил преступление, голова ты ямсовая.
– Да плевать. Значит, спровоцировала. Просто заплати мне, и я уйду.
Тут Феми вообще начинает смеяться. Ей весело.
– У тебя в черепе термит, и он жрет твой мозг, Кааро. Позвонил бы ты доктору, или экстерминатору, или еще кому.
– Ладно. Не плати. Сходите, пожалуйста, нахуй,
