— Но он не может быть бесполезен, — запротестовал я.
— В саванне он был бесполезен.
— Но он же был нужен, чтобы создавать орудия труда!
— Послушай, Джим, — сказала она, — если ты возьмешь мозг ученого из НАСА и мозг охотника-собирателя с какого-нибудь острова Папуа Новой Гвинеи, где они ещё сохранились, и покажешь их нейрохирургу, он не сможет определить разницу. За последнюю сотню тысяч лет мозг практически не изменился. А теперь скажи, на кой черт охотнику с каменным топором прибор, способный послать спутник на Юпитер или запустить ядерный реактор? Мозг охотника-собирателя, наш мозг, всегда был чересчур умным для задач, стоящихперед ним.
— Женщины создали интеллект? — я все никак не мог свыкнуться с мыслью.
— И именно поэтому героев нет. Наша доля в том, чтобы жить в плоском мире примитивных созданий.
— Доля?
— Женская доля. Выбирающие должны быть умней выбираемых. В этом наша трагедия — мы обречены копаться в куче посредственностей в поиске хоть чего-то стоящего. Когда ближе к концу жизни Дарвин обнаружил половой отбор, он сразу понял, что это даже более важно чем естественный отбор — открытие, за которое он известен. И старик оказался прав. Природа более не отбирает. Теперь отбором занимаются женщины.
Она пригубила вино, наслаждаясь вкусом.
— Итак, Джим, почему же тебя никто не выбрал?
Я отвел взгляд на серебристый кувшин, стоящий в нише над столом.
— Думаю, это вина Омара Хайяма.
— Причем тут этот рифмоплет?
— Он считал, что лучше быть одному, чем быть с не родным человеком, — сказал я и добавил, после паузы, — потому что иначе, когда ты наконец встретишь своего человека, не сможешь полюбить. И случится самая большая трагедия, которая только может случиться.
— Встретить, но не смочь полюбить…
— Растратить тепло души на не родного человека. Так он сказал в старой зеленой книжке, которую я нашел у себя под кроватью… В детстве я был странным. Не мог ходить. Все бегали играть во дворе, а я сидел у окна и смотрел. Все, что я мог делать — это наблюдать за людьми. И в какой-то момент вдруг начал замечать странные вещи. Я начал читать людей. И открыл, что они думают совсем не то, что говорят. Абсолютно не то. И сами часто об этом не догадываются… Потом, уже когда я смог ходить, знаешь, что я больше всего любил делать? Просто сидеть в каком-нибудь кафе и смотреть как люди разговаривают. Вот, например, кто-то сделал комплимент. Но его нижняя губа чуть поджата, так что и без детектора лжи понятно, что это неправда. — я вздохнул. — Вот так я научился разгадывать людей, и теперь мне нужно несколько минут, чтобы прочитать человека. Как книгу. Не нужно десять лет, чтобы понять, что это не родной человек. Вот так я и живу…
— Да-а-а, — Джулия откинулась на спинку стула.
— Лишь однажды я забыл совет Хайяма. И теперь у меня есть дочь — Мария. Она лучшее, что есть в моей жизни. Единственная, кто меня понимает. Это искра, которая приносит смысл в мою жизнь. Но… — я тяжело вздохнул, — её мать… Я злейший враг. До сих пор не понимаю, что произошло. Она даже получила судебное решение, запрещающее мне видеть Марию. Меня уже пять раз арестовывали. Судья сказал, что в следующий раз посадит за решетку. С тех пор единственное место, где я мог видеть Марию, была церковь рядом с её школой в Нью-Йорке. Там мы и сидели изо дня в день, перешептываясь. Это были счастливейшие дни моей жизни.
— Были?
— Вчера её похитили.
— И ты здесь, чтобы спасти её?
Я кивнул. Она вздохнула, выпрямилась и движением руки убрала назад каштановые локоны.
— Давай вводные. Расскажи, что требуется.
Она перестала со мной играть, и её элегантность исчезла.
— Зоя.
Она откинулась назад и потянулась.
— Этого можно было ожидать.
— Есть мнение, что Зоя — это оружие, разработанное Китаем. Мне нужно узнать, так ли это.
Джулия пригубила вино.
— Зоя странное создание. Изучаю её с прошлого года, когда она только появилась. Заметила случайно и сначала не придала ей какого-либо значения. Казалось бы, вирус как вирус. Но потом стало ясно, что это аномалия. В отличие от большинства вирусов, она не предназначена причинять вред. Она не крадет и не уничтожает информацию, не подчиняет себе систему. Она просто размножается. И все. Лишь бесконечно копирует себя, постепенно забирая все ресурсы, забивая память и каналы связи. — Джулия посмотрела в сторону. — Но на этом странности только начинались. Она постоянно мутирует. Её копии отличаются друг от друга, как отличаются родственные виды животных.
— Это как?
— Представь, ты в террариуме держишь ящерицу. Вечером ты пошел спать, а когда вернулся утром, в террариуме помимо собственно ящерицы оказались хамелеон, игуана, и вообще аллигатор… Примерно так и Зоя. Ты оставил её в системе на ночь, а к утру там будет с десяток мутантов. Похожих друг на друга, но разных. Ты потратишь весь день, разыскивая и подчищая их, но где-нибудь в укромном уголке притаится какой-нибудь хамелеон и ты его не заметишь. А следующим утром уже будет целый зоопарк.
Мимо беззвучно промелькнула тень официанта.
— Но и это только начало, — продолжила она. — до прошлого месяца все эти мутанты просто размножались. Теперь же начали конкурировать. Они воюют между собой.
— Война компьютерных вирусов?
— О, да. Они конкурируют за место в системе, за ресурсы. Уничтожают друг друга. Идет война без правил, на поражение. Ничего подобного раньше не видела.
— И кто побеждает?
— Какая разница? Конкуренция делает их всех сильнее.
— Прямо естественный отбор какой-то. А разве вирусы и бактерии не конкурируют?
— Естественные, природные вирусы — иногда. Но до настоящего момента ни разу не видела компьютерные, напрямую воюющие между собой. Но и это еще не все. — её глаза блестели. Она остановилась, чтобы перевести дыхание. — У них появился пол.
— Как это? У них есть самцы и самки?
— Да.
— Как так? Я думал, что у вирусов нет пола.
— Тоже так думала. Теперь есть. Естественные вирусы, впрочем, как и бактерии, просто делают идентичные копии самих себя. Для этого им не нужен представитель противоположного пола. Зое же он нужен. И когда они встречаются, их коды перемешиваются, почти также как перемешивается ДНК. У них есть рекомбинация, Джим! — воскликнула она.
— Рекомбинация?
— Когда гены отца и матери смешиваются. И это меняет все! Когда это происходит, эволюция ускоряется. Появляется разнообразие. Это почти как копирование книги. Представь, машинистка просто перепечатывает одну книгу с начала до конца. Буква за буквой. Время от времени она будет делать опечатки, но мало. Одна опечатка тут, другая там. Это то, что делают вирусы и всякие бесполые организмы вроде бактерий. Они просто бесконечно делятся. И поэтому изменяются медленно. Ну,
