— Сообщение дошло, — сказал он.
— Это не может быть… Оно не прошло. Я видел сам.
— Джим, японцы выпустили её месяц назад в Сан-Франциско. Они получили твоё сообщение.
— Это невозможно. Я сам видел… Оно не прошло.
— Не прошло. Но его отправили ещё раз.
— Как! Кто?!
— Я.
— Ты?! — я резко развернулся, стоя на коленях.
— Да.
— Кто ты?! — в голове все поплыло…
— Это неважно. Я увидел твое неотправленное сообщение.
— Но почему?
— Бунтарь, Джим. Повстанец… — короткий, покачиваясь, прошагал к телам и подобрал с них два магазина патронов.
— Бунтарь?
— Я был бунтарем, как и ты, — сказал он, протягивая мне свой пистолет и патроны. — Мы оба сделаны из одного материала. Мы части одного. В тебе я узнал себя тридцать лет назад. Я шел по тому же пути. Пути бунтаря. Пути восстания.
— Восстания против чего?
— Против колонии, Джим. Существует ли Я? Или мы безымянная каша, расходный материал колонии? Лишь одна из бесконечных клеток безразличного к нам организма? Так что хватит тратить время и иди спасай Марию. Ты представления не имеешь, как мало у тебя времени.
— Но ты? Ты же управляешь этим обществом? Как ты можешь быть бунтарем? Тебя не контролируют. Контролер это ты!
— Какая разница? Я все равно бессмысленная, крохотная часть этой огромной машины. Механизма, который меня прожует и выплюнет. Также как выплюнула Ли. Для неё одиночки ничего не значат, Джим. — он вздохнул. — Послушай, тебе надо бежать. Хотел бы я, чтобы у нас было время поговорить, но тебе надо бежать. Мария в Сан-Франциско, одна. Она в опасности. Их система тоже распалась на части.
— Тоже? — спросил я, непонимающе.
Он подошел к двери и отрыл её. Найдя силы, я добрался до двери.
Бункер находился на холме, с которого открывался вид на весь город. Где-то вдалеке блестела широкой лентой река Янцзы. Небоскребы уходили за горизонт во все стороны, насколько хватало глаз. Слева, за рекой, висело солнце, готовое скатиться в закат.
Черное солнце.
На западе висела плотная пелена, непроницаемая, как если бы там была ночь. Полыхали небоскребы, ряд за рядом исчезающие за горизонтом, объятые пламенем до самых крыш. Как стадо полыхающих жирафов, они неслись прямо на нас. Порывы ветра раздували пламя, относя черный шлейф в сторону. Звенящая тишина давила, не давая поверить глазам.
— Китая больше нет, Джим, — сказал короткий за моей спиной.
Я медленно обернулся.
— Китая больше нет, — повторил он. — Страна исчезла. Система рухнула в одночасье. Пекин пал вчера. Нанкин падет сегодня.
— Пекин пал?! Как?… А как же суперорганизм? Как же непобедимый суперорганизм? Муравьиная колония?! — меня всего трясло.
— Знаешь, что происходит, когда у муравьиной колонии перестает работать феромонная система? Когда колония более не может посылать сигналы?
— Что? — я зашелся в приступе кашля.
— Она распадается. В Круге Смерти. Колония рассыпается, дезинтегрируется. В одно мгновение. Зоя убила Китай.
— Зоя?
— Чтобы уничтожить суперконцентрированную группу, достаточно перерезать коммуникации. Вирус сделал именно это. Без интернета нет поставок еды. Голодные бунты мгновенно охватили провинции. Эта территория и в мирное время не может прокормить и миллиарда человек. А в неразберихе голодных бунтов обречены практически все. Миллиард человек не доживет до конца этой недели, Джим. Остальные умрут чуть позже.
— Армия, полиция?
— Исчезли. Также как чиновники. Полицейские просто не пришли на работу. Армия охраняет себя и свои пайки. Видишь пожары по ту сторону реки? Это волна мародеров из Хефея. Не далее, чем через пару часов она будет здесь. Это капкан, Джим. Единственный выход — Шанхай. Но и он падет.
— Когда?
— Скоро.
Синева на востоке резала глаза. Но мгла, резкой линией рассекая небо, уже нависла над ней.
— А ты? Какой твой план?
— Остаться здесь. Я слишком стар, чтобы снова идти в бунтари. Чтобы снова быть тараканом. Это мой конец. — он вздохнул, глубокая морщина прошла по его лбу. — Но я не хочу, чтобы моя история закончилась здесь. Я рассказал тебе всё важное, о чем узнал за жизнь. И передал знание тебе. Не дай ему исчезнуть. Передай его дальше, Джим. Передай! Найди способ. Теперь ты это я.
Короткий протянул мне руку. Я вгляделся в его глаза, серые и опустошенные. Сжал его крохотную руку. Она была теплая.
Тепло… Первое тепло за всё это долгое время.
Мы стояли лицом к лицу, пока он, наконец, не закрыл глаза, несколько раз быстро кивнул, и, отпустив мою руку, пошел обратно к двери.
— Послушай…
— Да? — он полуобернулся.
— Но как?… Как так получилось, что вы пали жертвой собственного оружия? Почему Стена не оберегла вас? От вашего оружия? Как вы могли создать Зою, и не защититься от неё сами?
— Неужели ты так и не понял? — ответил он. — Зоя не наше оружие. Не мы создали Зою.
— Но тогда кто?! Кто начал войну?
— Точно не мы. Но это уже не важно. Совсем не важно. Всё распадается на части. Иди, спасай дочь. Это единственное, что теперь имеет смысл. Поспеши. — он зашел внутрь и взялся за засов. — Прощай, Джим.
И затем:
— Да, и держись подальше от больших городов. Зоя уничтожает их первыми.
Удар! Меня оглушило.
— Стой, стой! Что ты сказал? Повтори!!
— Держись в стороне от больших городов. От скоплений людей. В них голод приходит быстрее всего. Зоя уничтожает их первыми.
Он поклонился и захлопнул дверь.
Взрыв гитарного аккорда сбил меня с ног: «Они не будут нас контролировать. Мы победим!»
Я обернулся. Город полыхал.
Артем… Будь ты проклят! Вот как ты собрался убрать ненужных людей? Отцепить вагоны с безбилетниками? Балласт? Восемь миллиардов лишних человек? Гори в аду, Артем!
Я стоял, обессиленный, посередине города-гиганта, готового обрушиться в топку анархии. И вдруг:
Мария. Она жива. Жива! Вперед!
Перезарядив пистолет, я натянул капюшон и пошел на восток, в Шанхай.
